Снежная история-8

Название: Снежная история
Автор: HelenRad
Бета: мухомурчонок
Размер: макси
Пейринг: СС, ЛМ, РМ, ДП, ЛЭ, СБ, ББ, ТР и другие
Жанр: военные приключения
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: мне всегда было интересно, что будет, если вдруг канонные "светлые" и "тёмные" окажутся на одной стороне. Кроме того, невозможно устоять перед таким артом Kedro Boiz, с которого началась эта история, и которым она закончится)))
Предупреждение: АУ, смерть персонажа



Эту историю хочется подарить  SnowBlues с обещанием, что всё будет хорошо. Обязательно будет)))

1 часть
2 часть
3 часть
4 часть
5 часть
6 часть
7 часть





читать дальше***

Перед вылетом, по давным-давно сложившейся традиции, Северус подошёл к Люциусу. Обычно они просто молча курили, настраиваясь на задание, и лишь изредка нарушали тишину ничего не значащими фразами. Слова им не требовались — всё было ясно и без них. По-зимнему низкое солнце, отражаясь во взрыхлённом снеге взлётного поля, слепило глаза, и Северус не сразу заметил подошедшего к ним Рея.

— А я вот к трубке пристрастился, — он любовно огладил костяной мундштук и улыбнулся, пожав плечами. — При Уэйвелле нам, бывало, месяцами сигареты не завозили — он был любителем турецкого табака и настоятельно рекомендовал именно его.

Люциус неодобрительно взглянул на Рея:

— А мы по-плебейски, без изысков.

Рей обезоруживающе улыбнулся:

— Вам хорошо, — и вздохнул: — А ещё я здесь всё время мёрзну.

Люциус смахнул пылинку со своего свитера и фыркнул:

— Нет плохой погоды, есть не подходящая случаю одежда.

Рей пожал плечами и до конца застегнул лётную куртку, едва не прищемив «собачкой» её замка подбородок. Люциус одарил его ещё одним неприветливым взглядом и, отбросив сигарету, скомандовал:

— По машинам.

Северусу нравились такие вылеты, когда можно было менять наплавление движения, выслеживая возможного противника. В такие минуты к нему возвращалось почти забытое удовольствие от полёта, когда хотелось испытать предел собственных возможностей и насладиться послушностью машины.

— Впереди по курсу конвой. Под флагом Дании.

Тихий голос Люциуса вырвал из размышлений, и, вглядевшись в серо-стальную гладь моря, Северус уловил движение. Конвой был средним тихоходным, и кроме шести танкеров в его составе было четыре транспортных судна, скорее всего, гружёных рудой. Эскортные эсминцы прикрытия и эскадренные миноносцы представляли серьёзную угрозу для авиации, поэтому Северус не удивился, получив приказ на удалённую съёмку. Достаточно было данных о составе конвоя, его курсе и скорости — остальное уже дело моряков. Тем более что формально Дания не участвовала в войне, хоть об этом и велись разговоры. Координаты конвоя, время встречи с ним и данные наблюдений Люциус передал сразу же, и можно было считать вылет удачным, но он повёл их группу дальше к берегам Норвегии.

Вечером, уже укладываясь спать, Северус как бы невзначай поинтересовался.

— Люциус, тебе не нравится Рей?

— Почему ты так решил? Он прекрасно летает, и в бою, я уверен, не струсит.

— Я не об этом.

— А о чём? — улыбнулся Люциус. — Ты хочешь о нём поговорить?

— Нет!

Северус прикусил язык, настолько по-детски это прозвучало. Но Люциус, словно не заметил, продолжив:

— Мне трудно понять, что вы в нём нашли.

— «Вы»?

— Да. Я знаю ещё одного человека, не оставшегося равнодушным.

— «Ещё одного»?

— Северус, я ведь ничего не забыл...

Ну да... Есть ли что-то такое, чего Люциус о нём не знает?

— Он сильно изменился.

— Ты тоже, — невозмутимо парировал Люциус. — Людям это свойственно.

— Я его не узнаю.

— Допустим. Мне кажется, что он тебя тоже.

— Но ведь всё кончено?

— Ты меня об этом спрашиваешь?

— Да! — Северус решил пойти до конца.

— Я не знаю.

— Как? — опешил Северус. — Говорят же, что со стороны виднее... и все дела...

— Я бы не был в этом так уверен. Когда я собирался жениться на Нарциссе, нашлись доброжелатели, знающие Бель, и на этом основании сделавшие выводы. Более того, меня пытались предостеречь.

— Идиоты!

— Вот и я о чём.

— А как ты понял, что это всё не так, как кажется?

— Я просто решил принять решение самостоятельно. Винить в случае неудачи я мог бы только себя.

— Зато сейчас можешь себя только похвалить, — перебил Северус. — И всё всегда было хорошо?

— Не всё и не всегда. Хоть Нарцисса и не похожа на Бель, но сила духа у неё ничуть не меньше. И она умеет заставить с собой считаться, не повышая голоса и мило улыбаясь. Поэтому, Северус, если тебе нужен совет, я могу сказать только одно — никого не слушай.

— Даже тебя?

— Особенно меня.

— Почему?

Вместо ответа Люциус приоткрыл окно и уселся на подоконник, закуривая. Северус встал рядом с ним и тоже достал сигарету.

— Почему, Люци?

— Я не самый хороший человек, Сев. Всё дело в этом.

— Зачем ты так?

— Зачем? А зачем я хочу удержать тебя рядом с собой, прекрасно понимая, что мы никогда не переступим ту зыбкую грань, которая удерживает от сумасшествия? Не понимаешь?

— Нет, — Северусу стало очень холодно, и он обхватил себя руками.

— Я сам не очень понимаю, как это случилось, но вынужден признать, что виноват перед тобой.

— Ты? Но как?!

— Я видел твой интерес, но вместо того, чтобы честно поговорить об этом, позволил себе просто плыть по течению, невольно поощряя тебя. И то, что ты пробудил во мне ответные чувства, не служит мне оправданием.

Северус почувствовал себя оглушённым. Ему казалось, что он ничего не понимает, потому что такого просто не могло быть. Люциус не мог... он бы не стал... хотя он и не стал.

— Я был с тобой нечестным, — прервал молчание Люциус, закуривая следующую сигарету. — Жаль, ты не умеешь читать мысли, они бы тебя сильно удивили.

— Ты... хотел?

— Да. Я хотел. Но мне хватало разума понять, что наша дружба не стоит ночи удовольствия, после которой нам придётся расстаться. Потому что есть честь, долг... потому что есть Драко и Нарцисса... и потому что есть ты. Я не мог так поступить с тобой тоже. Я отдаю себе отчёт, как сильно я был неправ. И я не имею права тебя ревновать к прошлому, но...

— Ты ревновал? — Северус просто не мог в такое поверить.

— Да, Сев. Именно так. Надеюсь, что ты меня простишь. Я тебя прошу об этом.

— Разве за такое можно просить прощение?

— Я знаю, за что именно прошу.

Северус не знал, как сказать о том, что прощает Люциусу абсолютно всё. Потому что позволил ощутить себя особенным и достойным... и, конечно же, Нарцисса и Драко, как, впрочем, долг и честь, не могли конкурировать с Северусом, хоть Люциус и поставил их в один ряд, что было совершенно невероятно.

— Люци, я... ты... я всегда...

Слова кончились, и Северус, качнувшись, неловко оступился и почти упал на Люциуса. И тот, пусть и вздрогнул от неожиданности, но не отшатнулся, а просто обнял Северуса за плечи, прижимая к себе.

— Спасибо, Сев. Я знаю.

Северус хотел бы сказать что-то красивое про дружбу и про то, что он чувствует к Люциусу, но, очевидно, это было совсем не надо. На душе стало легко и спокойно, и почему-то появилась уверенность, что всё будет хорошо. Люциус, наверное, всё-таки умел читать мысли, потому что усадил Северуса рядом с собой на подоконник и вручил зажжённую сигарету. Теперь они сидели очень близко, прижавшись друг к другу, и эта близость отчего-то вмиг перестала быть запретной и постыдной. Как по волшебству... но близостью от этого она быть не перестала. И чувство, которое Северус испытывал к Люциусу, стало более понятным. И не менее тёплым. Наверное, всё-таки дружба — это одна из граней любви. И уж связывает она ничуть не меньше.




***

Единственным доступным развлечением в Вагаре было посещение клуба, где любая новость, будь то новое назначение или получение письма, получала широкое обсуждение. Надо ли говорить, что появление новых лиц оказывалось событием значимым и волнующим? Поэтому прилёт Беллатрикс можно было считать триумфальным. Северус помнил, как буднично проходила замена машин в Уике, когда после боёв, казавшихся бесконечными, никому и в голову не приходило одобрительно свистеть или бежать знакомиться. Даже когда вместо острой на язык Бель прилетала какая-нибудь другая лётчица.

— Привет, мальчики!

Беллатрикс легко спрыгнула на землю, даже не заметив предложенной помощи парней из Берегового Командования, и отправилась в штаб. Люциус проводил её почти отческим взглядом и даже, кажется, укоризненно покачал головой. Северус иногда забывал, что Бель и Нарцисса сёстры, а когда вспоминал, каждый раз удивлялся — настолько они были разными. В штабе Беллатрикс задержалась недолго, после чего сразу же подошла к Люциусу и поприветствовала его поцелуем в щёку. Дружеским, надо полагать.

— И тебе доброго здоровья, Северус, — Бель довольно наморщила нос и поинтересовалась: — А где Мальсибер?

— Зачем он тебе?

— У меня для него письмецо, — она поиграла бровями и шёпотом добавила: — Личное.

— Было бы личное, ты бы так не веселилась, — хмуро оборвал её Люциус.

— Отчего же? — усмехнулась Бель. — И где же этот негодный мальчишка, любящий расстраивать папочку?

— Поищи в клубе, — посоветовал Люциус и скривился: — А ты хочешь сыграть роль мамочки?

— Побойся бога, Люци. Это не моя роль. Угостишь сигаретой?

Люциус протянул ей пачку и любезно чиркнул зажигалкой:

— А Мальсибер курит трубку, — ни к кому не обращаясь, поведал он. — Очень манерно.

— Да что ты говоришь! — почему-то Бель смотрела на Северуса, и под её взглядом становилось неуютно. — И большая у него трубка?

— Приличная.

Северус не мог понять, отчего Бель так взъелась на Рея. Вроде бы раньше они и парой слов не перекинулись — неужели встречались после? И чем же он её обидел? Письмо от «папочки» тоже было более чем подозрительным — насколько помнил Северус, у Рея не было семьи. Или он тоже сбежал от отца, чтобы попасть в авиашколу? И Люциус явно знал больше, чем говорил...

— Пойду проверю!

Бель вышагивала по территории авиабазы, как королева, и Северус ничуть бы не удивился, если Блэкберн при встрече с ней склонил бы голову. Рея она нашла почти сразу, и можно было наблюдать занятную пантомиму. Бель в самом деле отдала ему какое-то письмо, и Северус заметил, как Рей изменился в лице. Радости у него точно не было, а вот смущение, досада и, кажется, даже злость переполняли его, пока Бель ему что говорила. Наверняка ещё и подсмеивалась.

— Подглядывать нехорошо, — усмехнулся Люциус. — Почему бы тебе не подойти и не спросить?

— На каком основании? — Северус отвернулся, чтобы скрыть свой интерес.

— Ты ведь сначала измучаешься от любопытства, а потом придумаешь себе невесть что.

— Чего ради?

— Нет? — Люциус деланно улыбнулся. — Как это на тебя не похоже.

— Может, тогда ты мне ответишь, чьё письмо привезла Бель? Ты ведь знаешь этого человека.

Люциус удивлённо взглянул на Северуса, но отрицать не стал:

— Допустим.

— И кто это?

— Его имя тебе ни о чём не скажет.

— И всё-таки.

— Том Риддл.

Люциус явно не собирался больше ни о чём говорить, а Северус не знал наверняка, о чём стоит спросить. Кроме того, имя показалось смутно знакомым, вспомнить бы ещё, с чем оно было связано. Поэтому Северус и ляпнул наобум:

— А что тебя с ним связывает?

Несколько мгновений Люциус молчал, а потом всё-таки ответил:

— Скажем так, благодаря ему я поступил на службу в Королевские ВВС.

— По-моему, тебе не требовалась протекция.

Люциус казался оскорблённым:

— Разумеется, это так.

Северус счёл за лучшее промолчать — когда Люциус бывал задет, он мог долго таить обиду, но обижать его не хотелось.

— Я знаю. Просто решил тебя чуть поддразнить.

Люциус взглядом выразил всё, что думал о таких шутках, но, похоже, оттаял. Он перевёл разговор на погоду и затянувшуюся весну, и Северус решил, что не будет выглядеть навязчивым, если попытается разузнать всё из первых рук. А Бель уже закончила свой монолог и, гордо вздёрнув подбородок, оставила Рея. Северус заметил, как тот поспешно спрятал письмо, множа вопросы и вызывая интерес.

— Он не джентльмен, — первым делом пожаловалась Бель на Рея.

— И чем же он тебя обидел? — в голосе Люциуса появились насмешливые нотки. — Неужели был недостаточно почтительным?

— И это тоже, — она вытащила из пачки Люциуса сигарету и позволила дать себе прикурить. — Кстати, по пути сюда я нарвалась на конвой и едва ушла от «Фокеров» сопровождения. Поэтому к вам никто не любит летать.

Почему-то раньше Северусу не приходило в голову, как выкручиваются из таких ситуаций летчицы АТА — ведь оружие у них всегда было незаряженным, а значит, принять бой и защитить себя они не смогут.

— Бель, а как вы отбиваетесь?

Беллатрикс лишь поморщилась:

— Разве ты не знаешь, что война — не женское дело? Отбиваться нам не положено.

— Но это ведь не честно!

Она внимательно взглянула на Северуса, будто видела его впервые:

— А кто говорит о честности? В таких случаях мы спасаемся бегством и молимся, чтобы немец не оказался асом, а у него не оказалось радара. А если совсем прижмёт, то можно сымитировать атаку. Некоторые ведутся.

Кажется, о таком не задумывался и Люциус, у которого во взгляде появилась тревога.

— Бель, но ты ведь не играешь в эти игры?

— Разумеется, Люци. Хорошие девочки играют совсем в другие игры.

Всё-таки Беллатрикс была единственной, кому удавалось смутить Люциуса. Когда Бель улетела на устаревшем «Митчелле», Северус понял, что теперь будет тревожиться не только за неё, но и за Лили и остальных девушек из вспомогательных частей. Он бы не хотел оказаться безоружным, встретив врага, и мысль о том, что кому-то приходилось постоянно так рисковать, не давала покоя.

Впрочем, тревожился он не один. Вечером перед сном Люциус долго и задумчиво разглядывал серебрящийся в лунном свете снег, а потом вдруг сказал:

— Знаешь, а ведь Фрэнк лучше всех позаботился о своей женщине.

— Заперев её дома?

— Спрятав от войны. В небо она сможет вернуться и позже, когда это не будет так опасно, а сейчас...

Северус тут же подумал о том, что совсем никак не обезопасил подругу.

— Лили бы надо тоже так...

— Ты хочешь на ней жениться? — откровенно удивился Люциус.

Такая мысль Северуса даже не посещала:

— С ума сошёл? Она же не согласиться.

Но внезапно идея показалась очень перспективной. В конце концов, браки же бывают и фиктивными! И в Коукворте никто не удивится, если Лили выйдет за Северуса. Да и вообще так будет лучше для всех, и родители порадуются тому, что он устроен, и ребёнок уже есть. А дружба может стать вполне приличной почвой для брака, раз уж с любовью у Северуса не задалось. Надо лишь только всё хорошенько обдумать.





***

Люциуса решение Северуса сильно удивило. Казалось, его смутили слова о «фиктивном браке». Ну, или о том, что Северус решил так радикально разделаться с холостой жизнью. Люциус словно не понимал, что бывают такие ситуации, когда надеяться на чудо бессмысленно. А учитывая предпочтения Северуса, ждать чего-то хорошего не приходилось: Люциус сам обозначил границы их отношений, Рей по-прежнему сторонился и делал вид, что в их прошлом не было ничего, кроме приятельства, а искать кого-то ещё — это уже был перебор.

— Люци, я ещё не уверен, что Лили согласится, а ты уже предрекаешь мне унылую старость.

Люциус лишь махнул рукой. Видимо, это было что-то вроде «поступай, как знаешь». Иначе и быть не могло. Северус договорился с Блэкберном о краткосрочном отпуске в начале весны и написал Лили письмо с просьбой о серьёзном разговоре.

Задание в этот раз было простым: съёмка порта Орхус и его акватории. По данным разведки противовоздушная оборона там была откровенно слабой, поэтому заградительного огня зениток можно было не опасаться. До побережья их звено держалось вместе, чтобы потом сетью пройти над территорией противника.

Северус ещё раз проверил аппаратуру и карты, прокладывая курс так, чтобы гарантировано пересечь вражеское побережье в нужном месте. Хоть они и летели звеном, обычно штурманом выступал кто-то один, и он же вёл их небольшую группу к цели. Северус отметил курс на картах всех участников полёта, отлично зная, что пересечь Северное море — задача не из лёгких. Эта часть полета всегда была самой тягостной. Каждый имел время для размышлений, и на вкус Северуса — слишком много времени.

По опыту Северус знал, что пока они не достигнут вражеской территории, его будут терзать сомнения и неуверенность. Так было всегда — обычно все тревоги исчезали, стоило оказаться над побережьем противника. Двигатели звучали мелодично, и погода была, как говорили на их авиастанции, «то, что доктор прописал», ну или просто казалась такой. Облачность закрывала небо на высоте от шестисот до девятисот метров, а видимость под ней была превосходной.

Скоро Северус уже высматривал впереди проблеск береговой линии и озирался, отыскивая в небе скрывающиеся истребители. В своей навигации он не сомневался. Они должны были достичь материка приблизительно через десять минут. Он напряженно подался вперед, чтобы увидеть отдаленную линию побережья.

— Есть, тонкая карандашная линия на горизонте. Вон та башня, должно быть, маяк.

Голос Люциуса в наушниках успокаивал и подтверждал его наблюдения. Маяк. Именно он.
Северус проверил положение наземного ориентира по карте и дал поправку на изменение курса, чтобы подход к берегу оказался более точным. Люциус иногда подсмеивался над его тягой к совершенству, но Северус любил, чтобы всё было красиво.

До побережья оставалось еще несколько километров, когда он увидел два корабля. Разобрать, что это — немецкие эсминцы или торпедные катера с такого расстояния не получалось. Проклятье! Их не могли не заметить, и, конечно же, передать предупреждение в части береговой обороны и люфтваффе.

— Уходим вправо.

Люциус казался спокойным, и они почти синхронно выполнили разворот в надежде остаться незамеченными, скрывшись в облаках, но им не повезло. Оба корабля стали зигзагообразно менять курс и увеличили скорость, что легко отслеживалось по кильватерному следу. В результате вместо того, чтобы пересечь побережье южнее Лёккена, их группа пересекла его в нескольких километрах севернее. Северус отчётливо слышал в радиоприемнике легкое подвывание, бывшее ничем иным, как следствием помех от работы немецкого наземного радара, пытавшегося засечь нарушителей. На мгновение Северус подумал, что было бы здорово атаковать эти два корабля, но вместо бомб у них была техника для съёмки, поэтому атака была бы делом бессмысленным. Разве что обстрелять палубу и сделать фото на память. Потому что вне конвоя корабли были неинтересны для авиации.

Люциус приказал лететь над побережьем, немного поднимаясь, чтобы пересечь дюны. Под ними теперь лежала совсем плоская датская провинция, и, продолжая путь над полями и живыми изгородями, Люциус предупредил об опасности обнаружения. Обычно после таких слов командира следовал приказ отходить, но для этого они были слишком близко от цели.

Теперь, когда они, без сомнения, утратили жизненно важный фактор внезапности, фортуна, словно извиняясь, решила им подыграть. Подвывание в рации прекратилось. А значит, службы ПВО их потеряли. Все, что было известно противнику, что где-то над их территорией есть самолёты-нарушители, но попытки найти их теперь будут подобны поиску иголки в стоге сена.

— Что скажете, парни? Продолжаем полет?

— Разумеется. Мы в шаге от цели.

И совершенно никто не рассчитывал на эффективную службу наземных наблюдательных постов противника, тесно связанную с системой противовоздушной обороны люфтваффе в Дании. Тем временем погода улучшилась, облака исчезли, и, чтобы сбить противника со следа, приходилось постоянно менять курс на тридцать градусов. Они как раз удалились друг от друга, образуя удобную для съёмки сеть, когда в динамике зашуршало.

— Четыре истребителя подходят с задней полусферы.

Голос Рея в наушниках застал Северуса врасплох.

— Как далеко? — Люциус казался невозмутимым.

Северус бросил быстрый взгляд через плечо и увидел самолёты противника в полутора километрах. Они быстро приближались. Проклятье!

— Уходим! Быстро!

Повинуясь приказу, Северус развернул самолёт в сторону моря, одновременно пытаясь отыскать взглядом своих. Люциус... Артур... Рей... А теперь вперёд! Низкая высота полёта не позволяла спикировать, чтобы быстро набрать скорость, поэтому пришлось просто сдвинуть рычаги секторов газа вперёд до отказа. Оставалось ждать, пока самолет ускорится, теряя драгоценные секунды, и досадовать на низкую скорость, на которой было удобнее вести съёмку. Чтобы тягаться с «Фокке-Вульфами-190» и «Мессершмитами-109» скорость должна быть около пятисот километров в час, а никак не триста девяносто! Лишь в этом случае возможность перехвата была под большим сомнением.

Против них вышли четыре «Фокке-Вульфа-190», намерения которых были более чем прозрачными. Как только скорость достигла четырёхсот пятидесяти километров в час, Северус резко взял штурвал на себя, направляя «Спитфайр» почти вертикально к облакам. Он знал, что если не удастся скрыться в их тонком слое, то шансы на спасение будут невелики. Четыре самолёта — это лишь начало, и через несколько минут к ним подойдёт подкрепление. Это лишь вопрос времени, а потом начнётся охота. В ходе почти вертикального набора высоты «Спитфайр» постепенно терял скорость, а спасительные облака все еще были выше, намного выше, чем думал Северус.

Он прекратил подъем и тут же начал крутой левый вираж, уперев штурвал в живот. В глазах потемнело от перегрузок, но это мгновение здорово выручило, поскольку гунн не смог повторить крутой вираж. Как только он оторвался, Северус заложил вираж в противоположном направлении, а «Фокке-Вульф» резко ушел вверх и, сделав разворот на горке, зашел спереди. Набранная высота позволяла маневрировать, но, сконцентрировавшись на одном, Северус совсем забыл о втором истребителе.

Это была ошибка, о которой всегда предупреждают молодых пилотов, и теперь, имея четырехлетний боевой опыт, он все же сделал ее. Первый «сто девяностый» быстро приближался, и внезапно Северус увидел зловещие мерцающие вспышки в его носовой части и на крыльях, когда он открыл огонь из пушек и пулеметов. Казалось, он не мог промахнуться, но, к огромному изумлению, попаданий не было, и Северус даже забыл нажать на спуск своего собственных пулемётов, когда «Фокер» на мгновение заполнил прицел. Но теперь уже было поздно.

Северус это понял, услышав тревожный голос Люциуса и краем глаза заметив второй «Фокке-Вульф», стремительно приближавшийся справа снизу. Северус начал отчаянный разворот в его сторону, одновременно набирая высоту, чтобы как можно сильнее затруднить ему прицеливание, но было слишком поздно. Во время энергичного маневра «Спитфайр» потерял скорость, и, когда его правая плоскость опустилась, он задрожал от попаданий тридцатимиллиметровых снарядов и пуль. «Фокке-Вульф» был так близко, что вся его носовая часть, казалось, утопала в огне, когда стреляли пушки. У Северуса пересохло во рту, когда он понял, что двигатель и левое крыло загорелись.

Опустив нос, он чуть ли не вертикально пикировал в Северное море. В этот момент другая очередь разнесла на части приборную доску и боковые панели фонаря. Северус изо всех сил потянул штурвал на себя, и каким-то чудом «Спитфайр» отреагировал и начал выходить из смертельного пике. Его удалось удержать уже над самой водой, летя параллельно побережью приблизительно в сотне метрах от берега. И тогда он услышал крик Рея:

— Сев, сзади!

Взглянув через плечо, он увидел противника, приближающегося сверху сзади, чтобы окончательно добить. Снова раздался шум, отмечающий попадание снарядов в «Спитфайр». Выбора не было. Горящий двигатель не тянул, и самолёт просто падал.

— Сажусь на вынужденную на пляже! — крикнул Северус.

Он знал, что в воздухе спасения нет, и единственный шанс на выживание — посадка на песчаном берегу, при условии, что изрядно поврежденный самолет не взорвется при ударе. Северус попытался открыть фонарь и сбросил верхний люк, пролетевший в воздушном потоке над хвостом. Он не без энтузиазма подумал, что попадет в одного из преследователей, но чуда не произошло. Скорость стремительно падала, и когда Северус готовился сесть «на живот», оба удачливых противника пролетели над ним в десяти метрах. Удар о землю дёрнул привязные ремни, и самолёт подскочил в воздух и снова коснулся песка на скорости около двухсот пятидесяти километров в час. Самолёт протащило по песку, и он остановился, уткнувшись в воду одним крылом. Северус выбил ногой боковую дверцу кабины и, невзирая на боль от ушибов и порезов, вывалился на песчаный берег.

Охваченный пламенем самолёт был неважным трофеем, зато карты, документы и фотоплёнка не должны были попасть в руки врага. Северус принялся уничтожать всё, что могло заинтересовать немцев, и едва не пропустил разыгравшуюся над головой трагедию. Чей-то самолёт протаранил одного из «Фокеров», а пилот успел выпрыгнуть с парашютом, и теперь Северус с ужасом наблюдал, как его пытались расстрелять из пулемётов, и, наверное, расстреляли бы, если бы не удалось связать этих гадов боем. Два «Спитфайра» уводили тройку «Фокке-Вульфов» в сторону моря, а Северус бросился к месту посадки парашютиста, гадая, кто это, и жив ли он.

Парашют было видно издалека, но чем ближе к нему приближался Северус, тем страшнее ему становилось. Найти близкого человека погибшим было страшно, но только мысль о том, что иначе первым успеет противник, чей гуманизм вызывал огромные сомнения, гнала вперёд. Тихий стон прозвучал для Северуса райской музыкой — жив! Остальное неважно! А когда он увидел, что запутавшийся в парашюте человек режет стропы и тихо ругается, то ликованию не было предела. Северус бросился на помощь и уже через пару мгновений обнимал Рея. Всё-таки близость смерти неплохо борется с любыми условностями.

— Господи, какой чертовски длинный путь домой нам предстоит, — тихо пробормотал Рей.

— Мы выберемся, — пообещал Северус, нащупывая в кармане «Браунинг М1906».

Впрочем, что они могли с одним пистолетом против почти целого взвода автоматчиков?! Первыми появились два или три солдата во главе с унтер-офицером из наземного персонала люфтваффе. Ни Северус, ни Рей не говорили по-немецки, но прекрасно понимали, в какой заднице оказались. Унтер-офицер быстро нашел пистолет и, очевидно, выругался. Толкая в спину автоматами, солдаты повели их обратно ко все еще горевшему самолету. Северусу показалось, что они собираются расстрелять их и бросить в огонь. Но унтер-офицер спросил:

— Bomben?

Не понимая, чего от него хотят, Северус кивнул:

— Да.





Люциус. 1944-1945 ггЛюциус. 1944-1945 гг

До Стенмора, где размещался штаб истребительного командования, Люциус обычно добирался на машине, которую вёл его адъютант Крэбб. Поначалу штабная работа ему не нравилась, но потеря Северуса слишком дорого обошлась Люциусу, чтобы продолжать полёты. Он понял это, когда нажал на гашетку пулемёта, поймав в прицел вражеского парашютиста. Рука тогда всё же дрогнула, но чувство отвращения к себе никуда не делось. Мерзость войны, казалось, проникала сквозь кожу, отравляя всё вокруг, и если раньше у Люциуса был Северус, в глазах которого хотелось оставаться джентльменом, то теперь — лишь оглушительная пустота.

Блэкберн тогда на удивление тонко оценил его состояние и положил перед ним рекомендацию для перевода на штабную работу. Раздумывал Люциус недолго, но принять решение ему помогла мысль о собственном нарушении присяги. На его совести был проступок Мальсибера, который Люциус не только покрыл сам, доложив о героизме и трагической случайности, но и вынудил лжесвидетельствовать Артура Уизли. Не то чтобы тот сильно сопротивлялся, но всё же...

Когда сбили самолёт Снейпа, и Люциус в отчаянии мог думать лишь о том, жив ли Северус, Мальсибер, по сути, сам сдался в плен, нарушив Устав. Его таран был совершенно бессмысленным ходом в той ситуации и преследовал лишь одну цель — иметь веский повод покинуть самолёт. И сколько бы ни злился Люциус на Мальсибера, он не мог отказать ему в отваге, а заодно и невольно восхититься целеустремлённостью и силой чувства, не замечать которое мог только Северус с его неуверенностью в себе.

Люциус много думал об этой ситуации, но всё равно не мог для себя решить, как надо было поступать. И даже зная, что всего лишь следовал долгу, не мог уверенно сказать, что это решение было самым правильным и не имело альтернативы. И кто знает, может быть, именно поступок Мальсибера поможет Северусу выжить... кто знает?

— Отец, удели мне, пожалуйста, пару минут.

Люциус долго сопротивлялся желанию Нарциссы и Драко вернуться в Лондон. Их дом не очень сильно пострадал от бомбёжек, но опасность всё ещё сохранялась. Но в этом вопросе супруга впервые в жизни проявила крайнюю несговорчивость, поставившую Люциуса в тупик. Конечно, и в Уике было небезопасно — близость авиастанции ничем хорошим не грозила, — поэтому Люциус сдался. Правда, он ничуть об этом не жалел — с потерей Северуса он смирился только благодаря поддержке Нарциссы — ей удалось его убедить, что плен поможет дожить до конца войны. А вот Драко скучал по своим приятелям из Уика, хоть и во всём поддерживал мать.

— У меня есть десять минут, — улыбнулся Люциус.

Иногда ему хотелось взять сына за руку или ласково потрепать по волосам, вот только такой порыв остался бы непонятым.

— Отец, я собираюсь поступать в авиашколу.

Слова Драко застали Люциуса врасплох.

— Тебе только пятнадцать.

— Да, отец. Поэтому я договорился с мистером Блэком, и он пока будет просто давать мне уроки.

Люциус и раньше считал Сириуса безрассудным идиотом, но даже представить не мог, насколько окажется прав.

— Как ты себе это представляешь, Драко?

— Мистер Блэк пригласил меня погостить на свою учебную авиастанцию. Летом.

— И что ты хочешь от меня?

— Мне надо это будет как-то объяснить maman. Не хотелось бы её расстраивать.

Люциус несколько раз вдохнул, борясь с нахлынувшим раздражением, а потом вспомнил себя в пятнадцать лет и свой первый полёт на биплане, казавшийся чудом. Сэр Абраксас назвал это увлечение «лишённым смысла», но серьёзно не препятствовал, считая, что с годами пройдёт. Так, может, Блэк не такой уж идиот? Уж лучше бросаться в опасное увлечение рядом с тем, кто сможет поддержать. И стоило быть с собой честным — Люциус знал, что рано или поздно этот разговор состоится. Только вот не был готов, что Драко вырастет так быстро.

— Я сам ей объясню. Она поймёт.

— Спасибо, па. Я знал, что ты поможешь.

Люциус устало потёр переносицу и решил написать Блэку, чтобы он не слишком потакал Драко и хотя бы иногда вспоминал, что тот ещё ребёнок. Пусть и повзрослевший гораздо раньше времени. Из-за войны, которая ещё не окончена.

— Когда ты собираешься?

— Первого июня.

— Хорошо.

До назначенной даты оставалось больше двух месяцев. Люциус взглянул в окно и, заметив машину Кребба, поспешил на службу. Драко умел выбирать время для разговора — Нарцисса по утрам пропадала в комитете офицерских жён, где активно занималась благотворительностью. И судя лишь по адресам корреспонденции супруги, Люциус мог сделать вывод, что стальная воля и твёрдый характер — отличительная особенность не только Беллатрикс и Сириуса, но и всех членов их семейства. Кровь — не водица.

Драко пожелал ему удачного дня, и Люциус вышел из дома. По дороге в Стенмор Крэбб делился новостями, намекая на скорый реванш во Франции. Откуда он черпал свои сведения, было не ясно, но Люциус знал о готовящейся операции в Нормандии гораздо больше своего адъютанта и не спешил исправлять неточности в его рассказе.

Командный пункт с первого взгляда показался Люциусу похожим на амфитеатр. Закрытая стеклом полукруглая галерея с огромной картой на арене внизу. Вокруг нее сидели служащие в наушниках, находящиеся на прямой связи с радиолокаторами и наблюдательными постами по всей Южной Англии. Как только радары обнаруживали самолеты противника, сразу же начинали поступать сначала радио, а позднее и телефонные сообщения об их количестве, высоте, местоположении и курсе. При помощи стрелок и символов, передвигаемых по огромной карте, графически отображалось передвижение нападающих и позиции обороняющихся истребительных эскадрилий в течение всего сражения.

Одна стена этого командного пункта представляла собой огромную доску, разделенную на секции, соответствующие истребительным авиагруппам, и в этих секциях были данные о каждой доступной эскадрилье, лампочки показывали состояние их готовности в любой момент. Кроме того, на доске имелось боевое расписание: какие эскадрильи находились в воздухе и вели поиск противника, обозначалось, какие эскадрильи атаковали цель, какие возвращались на свои аэродромы для дозаправки.

Из-за стекла офицер наведения мог одновременно видеть и стол и доску и таким образом владел ситуацией в целом, наблюдая за ее поминутными изменениями. Также он знал фамилии пилотов и их позывные. На столе офицера наведения находились многочисленные телефоны, связанные с коротковолновой радиостанцией, и в любой момент он мог войти в прямой контакт с командиром любой эскадрильи или, если это было необходимо, с любым пилотом. Рядом с офицером наведения находились помощники, получавшие всю поступающую информацию и передававшие ее вниз «крупье» с их длинными лопатками, чтобы те отражали ее на карте. В специальной секции сидели офицеры, отвечавшие за управление зенитными батареями.

Люциусу нравилась рабочая атмосфера штаба, своим гулом напоминающая улей. Сейчас, когда открытие второго фронта стало делом ближайшего времени, это был очень растревоженный улей. Люциус поздоровался с офицерами службы наведения и отправился к себе — из-за участия в подготовке нормандской операции у него было много работы. Дверь в кабинет отворилась бесшумно, и Люциус лишь краем глаза уловил движение, отрывая взгляд от бумаг. На пороге стоял Том Риддл. Пугающе напряжённый и собранный.

— Что-то случилось, сэр?

От тревоги слова встали в горле комом, и Люциус не узнал собственного голоса.

— Я полагаю, что вам это будет интересно.

Риддл положил на стол перед Люциусом листок с донесением разведки.

«В ночь с 24 на 25 марта 1944 г. через прорытый подземный туннель длиной 102 м из лагеря Staiag Luft III, расположенного около г. Саган, в 14 км северо-западнее г. Шпоттау, в Верхней Силезии, смогли выбраться 76 узников. Гестапо ведёт активные поиски».

Люциус почувствовал, как у него дрожат руки, и сжал кулаки. О методах работы гестапо, благодаря работе в штабе, ему было известно достаточно, чтобы ощутить удушающий приступ паники.

— Они там? — только и смог спросить Люциус.

— А сами-то как думаете? — у Риддла дёрнулось лицо, но он держал себя в руках. — Без поддержки извне, без оружия и без знания языка они обречены.

— Может, их спрячут местные жители?

— Очень может быть. Только парни из гестапо умеют обыскивать. Идиоты... боже, какие же идиоты!

Люциус прикрыл глаза. Давно он не ощущал себя таким беспомощным. Но ругать беглецов он не мог — кто знал, каково им там было?! Вместо этого он замер от ужаса, будто одно его неосторожное движение способно нарушить хрупкое равновесие.

— Охрану этих лагерей обеспечивало люфтваффе. Они не зверствовали, и мне даже известны случаи с уважительным отношением к некоторым вчерашним противникам, — Риддл подошёл к окну и долго смотрел вдаль, прежде чем стукнуть кулаком по подоконнику: — Это был шанс дожить до конца этого безумия! А теперь...

Можно было не продолжать. Люциус боялся даже представить, что станет с беглецами, когда их поймают... если их поймают.

— Список сбежавших есть? — Люциус постарался, чтобы его голос звучал как можно твёрже.

— Блажен, кто верует, — мгновенно отозвался Риддл и, словно нехотя, добавил: — Список будет ближе к вечеру.

До вечера Люциус не находил себе места. Ему казалось, что пока он пьёт крепкий чай или листает газету, Северуса истязают... или даже уже... Не стоило забывать, что попытка бегства в военное время каралась расстрелом.

Когда стало совсем невмоготу, Люциус направился в кабинет Риддла. Адъютант в приёмной встал, лихо щёлкнув каблуками, и тихо сказал:

— Вас ждут.

Риддл сидел за столом, сумрачно разглядывая сцепленные пальцы, и, даже не взглянув на Люциуса, кивнул на лежавший перед собой листок.

— Номер пятьдесят четыре и пятьдесят восемь.

Люциусу не требовалось смотреть список, чтобы понять, чьи фамилии значатся под этими номерами, а Риддл, наконец, взглянул на него.

— Терять тяжело, но терять дважды и даже трижды... к этому невозможно привыкнуть.

— Да, — Люциус кивнул и сел на стул, предложенный рассеянным жестом.

— Я дал слово не вмешиваться в его жизнь, но сейчас мне, пожалуй, плевать на любые клятвы.

— Можно что-то сделать? — встрепенулся Люциус.

— Если только по линии Красного Креста, а это, надо полагать, будет небыстро.

Выдвинув ящик стола, Риддл достал оттуда армейскую фляжку и две алюминиевые стопки. Люциус молча опрокинул в себя какое-то обжигающее горло пойло и уставился на дёрнувшийся кадык Риддла. Почему-то подумалось, что прежде тот никогда так открыто не подставлял горло. Они выпили ещё по одной стопке, и Риддл тихо сказал:

— Возможно, мне понадобятся деньги.

Война сильно поистрепала состояние Малфоев, заставив задуматься о продаже особняка и переезде в место попроще, почти все активы были заморожены до лучших времён, но...

— Я готов вложиться в это дело.

— Буду рассчитывать на вас. Прозит!

Больше они не разговаривали. Люциус сдержанно попрощался и оставил Риддла наедине с его размышлениями. Дома он заперся в кабинете и, достав из сейфа досье Северуса, долго вглядывался в фотографию. Какой же он здесь ещё молодой! Тень от абажура настольной лампы придавала изображению объём и немного искажала черты лица, делая изображение нечётким. Люциус с удивление понял, что в глазах стоят слёзы. Суеверно обругав себя за то, что преждевременно оплакивает друга, он спрятал пожелтевшие листки обратно в сейф и отправился спать.

Утро было отвратительным — всю ночь Люциус пребывал в каком-то липком забытье, успев несколько раз увидеть и смерть Северуса, и его возвращение. И самое страшное, что он уже не верил ни в то, ни в другое. Нарцисса молча подливала кофе, бросая на Люциуса тревожные взгляды и ни о чём не спрашивая. Чтобы как-то её успокоить, он заговорил о Драко.

— Он вырос, — тихо сообщил он.

— Да, Люци, иногда такое случается, — Нарцисса зябко куталась в шаль. — Дети растут, родители стареют.

— Кроме тех, кто ушёл слишком рано.

Нарцисса пристально взглянула на Люциуса, а потом вдруг впилась зубами в ладонь, чтобы не вскрикнуть.

— Северус? — тихо прошептала она.

Люциус кивнул.

— Но... как?

— Он бежал из лагеря военнопленных. За ними погоня.

— Но это же ещё ничего не значит?

— Нет.

«Пока» повисло в воздухе, слишком страшное, чтобы его произносить вслух. Люциус подумал о том, что никак не подготовил супругу к разговору о будущем сына, но решил, что сейчас не самый подходящий для этого момент. Кроме того, до лета ещё достаточно времени.

На службу он ехал молча, никак не реагируя на словоизлияния Крэбба, который, впрочем, не встретив отклика, быстро заткнулся. В штабе Люциус первым делом отправился к Риддлу. Тот словно и не вставал из-за стола со вчерашнего вечера. Он выглядел спокойным и невозмутимым, однако тёмные тени под его глазами пугали Люциуса до жути.

— Что? — выдохнул Люциус.

— Идите работать! — рявкнул Риддл, и едва слышно добавил: — Поймано сорок два.

Да уж! Это не армия. Гестапо работали слаженно и оперативно, убивая надежду на возможность удачного исхода. Люциус склонил голову и вышел. К вечеру адъютант Риддла принёс записку, на которой было лишь число «73». Вероятность, что в тройке ускользнувших оказались Северус и Мальсибер, была ничтожно мала. Скорее всего, они так и бежали вдвоём, а затеряться всегда проще поодиночке.

Безвестность действовала на нервы сильнее всего. Люциус проклинал субординацию, не позволявшую ему немедленно пойти к Риддлу и выяснить всё, что тот знает. Но Риддл словно услышал его, прислав с адъютантом записку: «Приказ о расстреле подписал Гитлер».

Люциус не понял, как оказался на улице, сжимая в кулаке скомканную записку. По-зимнему холодный ветер бил в лицо, не давая дышать. Господи, как больно-то! Запрокинув голову, Люциус смотрел на небо, пытаясь вспомнить, за что его когда-то любил. Он не заметил, как появился Риддл, и вздрогнул только тогда, когда почувствовал на плече его ладонь.

— Гитлер немного одумался, — тихо сказал он. — Расстреляют пятьдесят человек. В назидание.

— Это очень много, — пробормотал Люциус, сжимая ладонь Риддла. — Очень.

— Да. У неангличан нет шанса. Другое дело, что союзников гораздо меньше...

Люциус хотел сказать, что его это не волнует, но прикусил язык. Волнует, да ещё как! Смерть — не та дама, о встрече с которой мечтаешь, но если она назначила свидание... Проклятье!

— Я могу вытащить только одного, — тихо сказал Риддл.

Именно этого Люциус и боялся. Он прикрыл глаза ладонью и тихо сказал:

— В тот день Мальсибер сдался сам, нарушив Устав и все правила.

Риддл напряжённо молчал и, кажется, даже перестал дышать. Люциус потёр совершенно сухие глаза и продолжил:

— Он сознательно повредил свой самолёт и, выпрыгнув с парашютом, сдался в плен.

— Скуадрон лидер Малфой, вы отдаёте себе отчёт...

— Да. Я не стал свидетельствовать против него лишь потому, что меня восхитил его поступок.

— Неужели? Вы знаете, как такие признания расценивает военный трибунал?

— Да, мистер Риддл. И я готов подтвердить свои слова под присягой.

Во взгляде Риддла Люциус ясно видел приговор себе и Северусу, поэтому сильно удивился, когда тот на мгновение стал мягче.

— Всё-таки идиотизм заразен, — пробормотал Риддл и ушёл, оставив Люциуса в совершеннейшем смятении.




***

Информация о побеге пленных лётчиков была засекречена, и, наверное, в этом даже был смысл, но Люциусу казалось, что он сходит с ума от отсутствия известий. Время тянулось бесконечно, а выписанный на предъявителя чек в банк Швейцарии не давал никаких гарантий. Люциус направился в кабинет Риддла лишь двадцать девятого марта, и пока пересёк два коротких коридора, успел себя накрутить так, что ему с порога была вручена стопка с пахнущим полынью пойлом. Желудок обожгло.

— Что? — выдохнул Люциус.

Риддлу не нужны были другие вопросы — он молча положил перед ним листок, на котором значилось пятьдесят фамилий. Не доверяя себе, Люциус трижды перечитал список, пока не убедился, что ни Снейпа, ни Мальсибера в нём нет.

— Спасибо.

— Самым трудным оказалось убедить заинтересованных лиц в том, что Снейп имеет вес как потенциальный заложник, — Риддл улыбнулся уголками губ, но взгляд его оставался по-прежнему холодным. — Их разделили по разным лагерям.

— Плохо.

— Я склонен с этим согласиться, но изменить ничего не могу, — Риддл устало потёр виски.

Люциус склонил голову:

— Я не знаю, как выразить вам свою благодарность, но...

Риддл с интересом взглянул на Люциуса:

— Зато это знаю я. Нужно будет выступить перед курсантами авиашколы в Станстенде. Поднять их боевой дух.

Отказываться было нелепо. Мало того, что Люциус любил публичные выступления, так ещё и в Станстенде был Блэк, а потребность навестить старого боевого товарища назрела давно. Лучшего повода и не найти.

— К вашим услугам, сэр.

Очевидно, что у Риддла просто не было времени на работу, которой не гнушался король. Впрочем, король не служил в штабе Истребительного командования.

В Станстенд-Маунтфитчет поезд прибыл уже в сумерках. Люциусу предстояло переночевать на авиастанции, чтобы вернуться в Лондон утренним поездом. После недолгих размышлений он решил провести встречу с курсантами сразу после ужина, чтобы потом было время пообщаться с Сириусом.

Люциус с интересом рассматривал учебную авиастанцию, видевшую первый полёт Северуса, Сириуса, Джеймса и Мальсибера. Если бы не война, то судьба каждого сложилась бы совершенно иначе, и не было даже сомнений, что гораздо лучше — все они были талантливыми пилотами. Люциус стиснул зубы и запретил себе даже думать о Северусе в таком ключе. Он обязательно вернётся, обязательно!

Сириуса Люциус отыскал почти сразу и стоически вытерпел все его постукивания, похлопывания и крепкие объятья.

— Как ты?

— Нормально. А ты?

— Неплохо.

— Ты специально ко мне? — прищурился Сириус.

— Попутно.

— Мы переписываемся с твоим сыном.

— Я знаю.

— Ты ведь не собираешься ему запрещать?

— Нет.

Люциусу показалось, что Блэк вздохнул с облегчением. Они быстро договорились встретиться после выступления, и Люциус отправился в штаб.

В клубе было шумно, но этот шум стих, стоило появиться флайт-лейтенанту Боунсу.

— Счастлив представить вам замечательного боевого офицера, кавалера креста «За лётные боевые заслуги» и Военного креста, скуадрон лидера Малфоя.

Люциус вышел вперёд и поклонился аудитории, встретившей его бурными аплодисментами. Он оглядел курсантов, и его сердце сжалось от болезненного понимания — какие же они все юные! Драко казался немногим младше, а ведь этим мальчишкам скоро предстоит идти в бой. Люциус постарался сосредоточиться на своей речи, но почему-то сейчас все её слова казались фальшивыми и чересчур пафосными. Когда пауза уже грозила затянуться, он кивнул слушателям в знак приветствия и начал:

— Я никогда не мог понять, почему противник решил, что ему помогут лишь разрушительные рейды бомбардировщиков. На самом деле потери укрепляли дух британцев в борьбе против них. И если в схватке двух истребителей и можно увидеть что-то романтичное и прекрасное, то бомбардировщик можно разглядывать лишь как цель.

Люциус не стал говорить про упоение боем, умолчал он и о таких мерзостях войны, как боль и потери. Этот опыт будет у каждого своим, и его не избежит никто. Чтобы не представлять лица этих мальчишек на фотографиях в траурных рамках, Люциус сосредоточился на Блэке, отмечая, как сильно тот изменился. Едва ли не до полной неузнаваемости, но больше всего поражало отсутствие улыбки и поседевшая прядь в угольно-чёрных волосах.

— Сэр, а вы участвовали в битве за Англию?

— Да. Вместе с вашим инструктором, — Люциус поклонился Сириусу, на что тот презрительно скривился, и закончил: — Как сражались вместе с ним и в небе над Францией.

Напрасно Люциус думал, что после его слов приободрённый Блэк займёт его место и, распушив хвост, начнёт рассказывать о своём героическом прошлом. Нет, тот лишь пожал плечами и даже не подумал встать со своего места. Удивительно, что и курсанты не стали ему досаждать — словно их разделяла с ним стена, целиком состоящая изо льда.

Впрочем, свою миссию Люциус выполнил с честью. Хотя, конечно, чувствовал себя не в своей тарелке оттого, что не был до конца честным и не предостерёг.

— Люциус, я не узнаю тебя, ты с такой серьёзностью говорил об осторожности, будто не понимаешь, что мальчишки таких слов просто не слышат, считая себя самыми умными.

В маленькой комнате Блэка царил хаос, а занавески были небрежно сколоты Военным крестом. Сириус смахнул со стола на пол какие-то бумаги и, не глядя, запнул их под кровать.

— У меня есть граппа, будешь?

— Да.

Война, определённо, расширяла гастрономические горизонты Люциуса — какую только гадость ему не приходилось пить... впрочем, и есть тоже. И тёплая граппа была ещё не самым худшим вариантом.

— Как ты? — снова спросил Люциус после четырёх рюмок.

— Живу, — попытался улыбнуться Сириус. — Как-то. Каждый день одно и то же... бесконечный день. Меняются только лица курсантов. И я стараюсь их не запоминать... чтобы потом, если что...

Сириус опрокинул в себя очередную рюмку и взглянул на Люциуса больным взглядом.

— Думал ли я, что буду так ждать писем от Снейпа? Хрен там! А когда он перестал писать? Ты не представляешь, как я боялся узнавать о нём! Вроде бы пока я не знаю, он там где-то живёт. Проклятье! — Сириус хлопнул по столешнице так сильно, что она загудела. — Когда эта война уже закончится?!

Люциус молчал, потому что боялся не сдержаться, если скажет хоть слово. А Сириус продолжал выворачивать наизнанку душу:

— Я видел его во сне...

— Кого?

— Снейпа... Северуса, — Блэк тяжело сглотнул. — Его расстреливали в каком-то овраге. Я никогда не видел, как это бывает, но тут... буднично, понимаешь? Для кого-то это работа.

Люциус ощутил леденящий холод, поселившийся где-то в животе и постепенно морозящий всё тело.

— Его должны были расстрелять, — выдохнул он. — Но он выжил.

Во взгляде Блэка плескалось безумие:

— А ты уверен, что он жив? Я видел этот мёртвый взгляд, спокойное лицо... я закрывал ему глаза.

— Это только сон, Сириус. Просто кошмар.

Блэк покачал головой и приложился к горлышку бутылки, допивая всё, что в ней осталось. Он несколько минут смотрел в одну точку, а потом вздохнул:

— У тебя хороший сын, Люциус.

— Я знаю.

— А ты не боишься, что он успеет вырасти до конца войны?

— Боюсь, — честно признался Люциус. — И ничего не могу с этим поделать. Только если попросить тебя.

— О чём?

— Береги его. И если он вдруг поймёт, что не хочет летать, помоги ему сохранить лицо.

Сириус кивнул и принялся разглядывать свои ногти, будто там есть что-то интересное.

— Он не свернёт, Люци, — тихо сказал он. — У него мечта.




***

Когда-то давно Люциус тоже умел мечтать. Только тогда всё в жизни было иначе, и даже время текло по каким-то другим законам, а каждый день приносил радость. Сейчас все мечты сместились к одной самой простой — скорее бы закончилась война. Но ради исполнения этой мечты Люциус мог бы рискнуть чем угодно, ведь она означала исчезновение смертельной опасности, которой подвергались все. Он не мог перестать думать о тех, кто волею судьбы стал для него близким и родным. И если до войны это были только Драко и Нарцисса, то теперь к ним добавились Северус, Беллатрикс, Сириус, Фрэнк, Лили, Алиса, Артур и даже Мальсибер. А с ними добавилось и поводов для волнений.

Между тем лето неумолимо приближалось. А вместе с его приближением росла тревога Люциуса. Сейчас, когда ему была известна дата высадки десанта на берег Франции, он не сомневался, что за этим последует серия ударов по Лондону. Союзным войскам удалось добиться господства в небе, но никто не застрахован от случайностей на войне. И если Драко очень удачно покидал Лондон, то с Нарциссой всё было непросто, но оставлять её в городе Люциус не собирался.

— Драко, мне кажется, что нам пришло время поговорить.

Люциусу удалось застать сына врасплох, но тот быстро взял себя в руки и невозмутимо улыбнулся:

— Конечно, отец.

Можно было лишь порадоваться такой выдержке — Люциус помнил себя в его возрасте, когда каждое предложение «поговорить» расценивалось как опасность. Впрочем, он этого тоже ни разу не выдал.

— Ты достаточно взрослый, чтобы понимать, что правда — понятие относительное.

Вот теперь Драко выглядел озадаченным:

— Ты предлагаешь мне солгать?

Всё-таки тонкости восприятия сыну не хватало. А может, и к лучшему?

— Я предлагаю тебе поддержать мою игру.

— Это как?

— Я разговаривал с Сириусом. Он ждёт тебя на всё лето.

— Да, это так, — кивнул Драко, с интересом глядя на Люциуса. — Ты хочешь его как-то разыграть, чтобы немного взбодрить?

— Тебе он тоже показался унылым?

— Мне нет. Но maman говорила, что он сейчас похож на тень самого себя.

— Она права, как всегда, но боюсь, что ему поможет лишь время.

— Тогда что ты предлагаешь?

— Я тебе предлагаю спасти Нарциссу.

— От чего? — Драко побледнел, но держался отлично.

— Летом будет повторение налётов на Лондон. Я бы не хотел рисковать никем из вас, поэтому ваш отъезд в Станстенд был бы самым лучшим выходом. Ты будешь постигать основы лётного дела, а Нарцисса могла бы организовать общество поддержки уходящих на фронт или ещё что. Я плохо себе представляю благотворительную деятельность.

— А почему ты думаешь, что она не согласится?

— Я в этом не уверен, но знаю, что она откажется, если это решение пойдёт вразрез с её понятием о долге. Но кроме долга у неё есть ты.

— Отец, но ведь это не честно, — нахмурился Драко.

— Поверь мне, жизнь стоит этой нечестности. Тем более, если это жизнь близкого человека. Что скажешь?

— Я поддержу тебя во всём.

Иного ответа Люциус и не ждал, но всё равно был очень растроган. Особенно подкупала трепетная серьёзность сына, от которой щемило сердце. Какой же он ещё юный! И как быстро растёт...

На службу Люциус ушёл с лёгким сердцем и до вечера обдумывал предстоящий разговор с Нарциссой. Однако позднее совещание помешало ему вернуться домой в приемлемое для беседы время, и Люциус решил дождаться утра. Когда он вышел из спальни, Нарцисса уже о чём-то спорила с Мари — чересчур смешливой помощницей по хозяйству. Заметив его появление, девушка мгновенно потупила взгляд и принялась собирать на стол. Война лишила завтраки былой изысканности, но кофе по-прежнему был отличным. Мари услужливо поклонилась и бочком покинула кухню — Люциуса она робела.

— Как твои дела, дорогой? — Нарцисса ласково погладила его по руке. — Что-то случилось?

Всё-таки она всегда тонко чувствовала нюансы. Люциус поцеловал её в висок и ободряюще улыбнулся.

— У меня вчера был очень интересный разговор с Драко.

— О чём?

— Я разрешил ему провести лето на учебной авиастанции. По приглашению Сириуса.

— Но он ведь...

— Да. Он хочет попробовать.

— Но он ещё ребёнок, Люциус.

— Он вырос, Нарси. Они с Сириусом неплохо проведут время.

— Сириус непременно научит его чему-нибудь неподобающему.

— Я думал о том, чтобы снять Драко половину дома в Станстенде, но совершенно не представляю, как он будет жить там один. Уж лучше в казарме с Сириусом.

Нарцисса склонила голову, что-то сосредоточенно разглядывая в чашке, а Люциус понял, что перестал дышать, лишь бы не помешать принятию непростого решения. Чтобы супруге было легче, он вздохнул:

— Я собирался было провести там лето, но Станстенд слишком далеко от Лондона, чтобы я мог ездить на службу, поэтому...

— Поэтому в Станстенд поеду я.

— Нарси, тебе будет не очень удобно.

— Я неплохо жила в Уике.

— Но твои дела... — Люциус даже скрестил пальцы, чтобы не спугнуть удачу.

— Я всё решу.

Драко был прав — играть на его мнимой беспомощности было несколько неспортивно, но иного выхода Люциус не видел. В Лондоне снова становилось опасно. Двенадцатого мая союзная авиация провела массированные бомбардировки, целью которых было уничтожение заводов, производящих синтетическое горючее. Задача была выполнена блестяще — заводы были разрушены на девяносто процентов, после чего немецкие механизированные части испытали острый дефицит топлива, потеряв возможность широкого манёвра.

Люциус проводил семью в последний день мая, и после этого несколько дней не покидал штаб. Удачную высадку десанта могло обеспечить лишь полное господство в воздухе, поэтому Истребительное командование работало на пределе сил.

Время начала операции определялось соотношением между приливом и восходом солнца. Высадка должна произойти в день при минимальном уровне прилива вскоре после восхода солнца. Это было нужно, чтобы десантные суда не сели на мель и не получили повреждений от немецких подводных заграждений в полосе прилива. В начале лета было только три таких дня — пятое, шестое и седьмое июня. Датой начала операции выбрали пятое июня. Однако из-за резкого ухудшения погоды Эйзенхауэр назначил высадку на шестое.

День «Д» Люциус провёл в амфитеатре Командного пункта. Он несколько раз подменял офицера наведения, с упоением погружаясь в атмосферу боя. В небе Франции сейчас было жарко, но всё же ситуация была гораздо лучше, чем летом сорокового года.

Люциус прежде даже не подозревал, что бывают десантные операции такого масштаба. С третьего по пятое июня войска первого эшелона вторжения грузились на транспортные суда. В ночь с пятого на шестое июня перед высадкой морского десанта десантные корабли сосредоточились в проливе Ла-Манш. Точками высадки были пляжи Нормандии, получившие кодовые названия «Омаха», «Меч», «Джуно», «Голд» и «Юта». Вторжение в Нормандию началось с массированного ночного парашютного десанта и высадки на планерах, воздушными атаками и обстрелом немецких береговых позиций флотом, а рано утром шестого июня началась высадка десанта с моря, которая шла несколько суток, как днём, так и ночью.

Благодаря отличной игре разведки десант ждали в районе Па-де-Кале, и быстро перебросить войска на двести пятьдесят километров немцам не удалось. Кроме того, в операции использовались искусственные гавани «Малберри» — на начальном этапе союзникам не требовался захват портов, вопреки мнению германского командования.

Держа руку на пульсе операции, Люциус понимал, что впервые за новейшую историю сухопутных сражений танки перестали играть решающую роль — всё зависело от авиации, и танковые войска вермахта становились лёгкой мишенью для господствующих в воздухе штурмовиков и истребителей. И впервые с начала войны им овладела уверенность в скором окончании этой бойни.














<b><a href="http://ledira.diary.ru/p215741036.htm" target=_blank>"Снежная история"</a></b>, СС, ЛМ, РМ, ДП, ЛЭ, макси, в процессе, автор [L]HelenRad[/L]