Делай, что должно и будь, что будет
Название: Когда растает снег
Автор: HelenRad
Бета: мухомурчонок
Размер: макси
Пейринг: всё непросто))
Жанр: драма, романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: сиквел "Снежной истории"
Предупреждение: АУ, смерть персонажа
Эту историю хочется подарить SnowBlues с обещанием, что всё будет хорошо. Обязательно будет)))
1 часть
2 часть
3 часть
4 часть
Северус. Июль-сентябрь 1954 г.Северус. Июль-сентябрь 1954 г.
Окна в камере не было, и это почему-то угнетало сильнее всего. Всю жизнь Северус старался придерживаться какого-то распорядка, что создавало видимость контроля. Даже нахождение в «Шталаг Люфт III» оказалось для него меньшим испытанием. Или это потому, что там они были вместе с Реем? Воспоминания о Рее причиняли боль, но перестать думать о нём Северус не мог. Мысленно он постоянно возвращался в тот день, когда Рей ещё был жив, и перебирал варианты, как всё можно было исправить. Что стоило, к примеру, просто поговорить с ним перед выходом из дома? Неважно о чём, но может быть, это бы отложило фатальную задумку хотя бы на день... а назавтра придумалось бы что-то другое.
Северус подбирал слова, выстраивая диалоги, и тем самым компенсировал своё молчание со следователем. После встречи с Люциусом, которую конвоир назвал «свиданием», Северусу стало стыдно. Увлечённый своими переживаниями, он совершенно забыл о Гарри и его чувствах. Каково ему оказаться в эпицентре скандала с опекунами, да ещё и с такими пикантными подробностями? Гарри же не сможет просто так отмахнуться от всей этой грязи, и даже вернуться домой в Уик после такого он не захочет. И зачем тогда ему это сомнительное наследство?
После того как Северус замолчал, Крауч здорово разозлился и отправил его в карцер на три дня, для «плодотворных размышлений». Северус уже приготовился голодать, вспоминая лагерный опыт в плену, и сильно удивился, когда охранник вечером принёс ему обычную порцию каши на воде. В то, что карцер карцеру рознь, сильно не верилось, но мрачный сержант на все вопросы ответил одним ёмким: «На войне натерпелись!» и ушёл, немного подволакивая ногу. Похоже, это была исключительно его инициатива.
Когда Северуса в очередной раз привели на «беседу», настроение Крауча заметно улучшилось. Он бросил на стол смятый листок «Инвернесс курьера» и процедил:
— Читай!
В разделе «Происшествия» сразу за статьёй об очередном появлении лохнесского чудовища была короткая заметка под броским заголовком «Любил и убил».
— Молчание тебя не спасёт. Всё, что требовалось, ты уже сказал.
Северус мог только надеяться, что в Уике эта газетёнка никому не попадётся на глаза, потому что пафосные рассуждения о низменных страстях даже у него вызвали рвотные спазмы.
— Никто не станет помогать ублюдку, предавшему бывшего боевого товарища. Смирись с этим. И продолжай молчать.
Спорить Северус не стал. Зачем? Для себя он решил довериться судьбе, хотя, конечно, если бы пришлось делать ставки, то поставил бы на победу Люциуса. Просто потому, что тот никогда не проигрывал.
В камере было холодно, но не так, как зимой сорок пятого. Тогда им с Реем чудом удалось выжить и выбраться из той мясорубки. Кто бы знал, что смерть придёт вот так, в мирное время. Северус вспоминал Рея, иногда разглядывая старые шрамы на запястье. Как всё-таки интересно с людьми играет судьба, хаотично переплетая человеческие жизни и преподнося сюрпризы. А вот началось бы у них с Реем хоть что-то, не будь этой глупой выходки? Да и потом, если бы они не оказались в одной эскадрилье? И позже...
Северус не мог понять, в какой момент всё изменилось. Сначала всё вроде бы происходило само по себе, без его особого участия, а потом что-то пошло не так. И можно было даже отследить момент, когда это случилось. Иллюзий Северус не питал — его переезд в Уик и был тем самым камешком, вызвавшим лавину. Причём тогда это решение казалось естественным и простым, и оно, по сути, было единственным шагом Северуса навстречу Рею.
Чем дольше Северус об этом думал, тем больше замечал неоднозначных моментов, которые должны были ранить Рея, только вот он не подавал вида. Ни тогда, ни потом... сколько же претензий к Северусу у него должно было накопиться! Даже дома Рей был вынужден сдерживать свои порывы нежности и ласки, чтобы «не травмировать Гарри и не подавать ему неправильный пример». Будто это чему-то помешало! И ведь Гарри выбрал себе не кого-то, а сына Люциуса... Интересно, а Рей об этом догадывался?
Северус тонул в воспоминаниях, запоздало жалея обо всём, чего не сделал. Впрочем, о том, что сделал, он тоже жалел. И самым страшным было понимание, что ничего уже не исправить. Спал Северус отвратительно. Он уже давно не различал, день сейчас или ночь, а если день — то какой по счёту. Казалось, что он сидит здесь не меньше года. Самого отвратительного года в его жизни.
Время тянулось и тянулось, а ничего не происходило, словно про Северуса все забыли. Хотелось верить, что это инициатива Крауча, который прекрасно знал всё о психологическом давлении и запросто мог запретить любые «свидания». Северус был уверен, что это в его власти. Иногда даже сумасшествие казалось прекрасным выходом, так как наверняка избавило бы от груза воспоминаний. Или это называлось амнезией?
Отвыкший от звуков Северус едва не оглох от скрежета ключа в замке и очень обрадовался перспективе нового допроса. Хоть какое-то разнообразие. Когда на запястьях сомкнулись браслеты наручников, он не испытал даже тени прежнего трепета, равнодушно размышляя о том, что человек привыкает ко всему.
В кабинете Крауча на четырёх стульях у стены сидели мужчины средних лет, на первый взгляд дорожные рабочие. Впрочем, Северус выглядел ничуть не лучше. Взгляд остановился на пустовавшем пятом стуле, когда Крауч кивнул на него:
— Садись туда.
Подумав пару мгновений, Крауч распорядился снять с Северуса наручники и приказал натянуть рукава, чтобы скрыть следы от браслетов.
— Он не опасен, — успокоил он его соседей. — Я вам объяснял, что сейчас произойдёт.
— Опознавание, — уважительно кивая, отозвался сосед Северуса.
— Опознание, — поправил Крауч. — Ваше дело сидеть и помалкивать, чтобы не испортить следственный эксперимент. Это важно.
— А то мы не понимаем. Мы честные граждане.
— Вот и славно!
Крауч потёр руки, и по его сигналу конвоир завёл в кабинет ещё пару людей, наверное, прохожих и, судя по всему, супружескую чету.
— От вас требуется только подтвердить то, что вы здесь увидите.
Те закивали, и довольный Крауч принялся объяснять юному секретарю, как правильно оформлять протокол, не слушая возражений, что мальчишка и сам всё знает. Крауч был похож на распорядителя бала. Хотя, конечно, Северус в этом слабо разбирался, ведь единственный бал, на котором он оказался, был посвящён празднованию победы, да и там он больше выяснял отношения с Реем, чем смотрел по сторонам. Но распорядителя запомнил.
— Сделайте скучные лица и смотрите в центр комнаты. Вот сюда, — Крауч поставил ещё один стул. — И не говорите ни слова. Тебя, Снейп, это тоже касается. Хорошо.
Он отступил и, полюбовавшись композицией, кивнул, после чего обратился к конвоиру:
— Пригласите нашего главного свидетеля.
Прозвучало так, будто на ярмарке представляют какого-то местного шарлатана. После этих слов Северус был уже готов к чему угодно, но всё равно был потрясён до глубины души, когда увидел вошедшего.
— Свидетель, назовите ваше имя, — торжественно начал Крауч.
— Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор.
Дамблдор приветливо улыбнулся всем и, остановив взгляд на Северусе, покачал головой:
— Бедный мальчик...
На что Крауч мгновенно ощерился:
— Мистер Дамблдор, прошу не нарушать протокол.
— Конечно-конечно, — Дамблдор миролюбиво поднял вверх ладони, демонстрируя свою лояльность, и тут же, подхватив свободный стул, уселся рядом с Северусом: — Как ты?
Крауч прокашлялся:
— Мистер Дамблдор, раз уж вы так своеобразно проигнорировали процедуру опознания, может, вы прекратите нарушать регламент?
— А я разве нарушил? — он обескуражено развёл руками. — Простите старика, я не нарочно. Просто этот мальчик один из немногих уцелевших курсантов того предвоенного выпуска. И я очень рад видеть его в добром здравии.
— Я бы попросил вас не отвлекаться от темы и отвечать только на заданные вопросы.
— Очень своевременная просьба, — отозвался Дамблдор. — Сделаю всё, что в моих силах.
Северус не понимал сути происходящего, но ясно видел недовольство Крауча и мог догадаться, что Дамблдор, по своему обыкновению, начал вносить коррективы в чётко разработанный план. Ну, на то он и Дамблдор! Он никогда не любил формальности и шаблоны, а ещё всегда делал то, что считал правильным, не равняясь на авторитеты. Возможно, и с законами он обходился столь же вольно.
— Итак, вы заявили, что можете внести ясность в дело Северуса Снейпа, обвиняемого в предумышленном убийстве.
— Именно так.
— При каких обстоятельствах состоялось ваше знакомство с обвиняемым?
— Милый мистер Крауч, — улыбку Дамблдора можно было назвать ослепительной, — я много лет работал в школе и в сложных случаях позволял ученикам высказаться самим. Именно в таком рассказе можно увидеть неточности и противоречия. Так сказать, разглядеть лес за деревьями.
— Что вы предлагаете?
— Позвольте мне рассказать то, что кажется мне чрезвычайно важным, в присутствии уважаемых свидетелей, — Дамблдор галантно поклонился в их сторону, — а потом я с огромным удовольствием отвечу на все ваши вопросы.
Крауч благосклонно кивнул, явно рассчитывая поймать Дамблдора на тех самых противоречиях и неточностях. Святая наивность!
— Итак, позавчера один из моих учеников, так и не ставший лётчиком, к слову, прислал мне свою третью статью о лохнесском чудовище. Надо сказать, что Хагрид не теряет надежды его поймать и приручить, но это, к сожалению, к делу не относится.
— Именно, — поморщился Крауч. — Ближе к делу.
— Так вот, именно в той же колонке происшествий «Инвернесс курьера» была и другая статья, которая меня сильно заинтересовала. Дело в том, что я лично знал участников описываемой здесь трагедии. И Северус Снейп, и Рейнард Мальсибер были моими учениками.
— Это имеет отношение к делу?
— Не сомневайтесь. Хотя, конечно, к старости я стал несколько многословен, но не судите строго...
Дамблдор, как помнил Северус, всегда отличался многословием и любовью к авантюрам. Вот и сейчас он явно не просто так появился. Северус даже подумал, что это какой-то хитрый план Люциуса, но не смог представить, как два столь разных человека смогли договориться — вряд ли Дамблдор действовал бы по чужому плану. Да и Люциус наверняка не стал бы обращаться к старому директору, которого не то чтобы недолюбливал, но никогда не упускал случая покритиковать. А Дамблдор тем временем протёр стёкла очков полой изумрудно-зелёного жилета и проникновенно продолжил:
— Я не буду говорить о том, что Северус просто не смог бы лишить жизни близкого человека — те, кто хоть сколько-нибудь его знали, не дадут мне соврать! — нет, речь сейчас не об этом. Дело в том, что по довольно любопытному стечению обстоятельств я точно знаю, кто дал то самое снотворное Рейнарду.
Северус похолодел. Он тоже знал, кто это сделал, и не для того сжёг оба письма Рея, чтобы это узнал ещё кто-то. Дамблдора нужно было срочно остановить. Или хотя бы сделать так, чтобы его слова вызвали сомнение.
— Вы не можете этого знать, Альбус, — попытался он его остановить. — Это никто...
— Вам никто не давал слова, Снейп, — оборвал его Крауч и елейно улыбнулся Дамблдору: — Продолжайте.
— Благодарю, — Дамблдор театрально поклонился и трагически понизил голос. — Мне непросто об этом говорить, ведь Гаррик был моим близким другом.
— Гаррик?
— Да. Гаррик Олливандер. Он был настоящим волшебником... простите... — Дамблдор достал из кармана платок, промокнул повлажневшие глаза и трубно высморкался.
Северус уже ничего не понимал. Крауч, казалось, тоже, потому что нетерпеливо попросил продолжить. Печаль во взгляде Дамблдора сменилась скорбным всепрощением, и он вздохнул:
— Это был человек самых выдающихся моральных качеств, но не без странностей, разумеется, свойственных всем великим...
— Ближе к делу, — не выдержал Крауч.
— Да-да, конечно. Как я уже говорил, у Гаррика были некоторые странности, одной из которых стало мистическое отношение к смерти. Видите ли, он был неизлечимо болен.
— И что? — у Крауча задёргался глаз.
— Он считал эвтаназию отличным выходом.
— Простите, — свидетельница, с огромным интересом слушавшая пламенную речь Дамблдора, решилась его перебить. — Вы не могли бы пояснить, что это такое?
— Охотно. Этим словом принято называть всего лишь облегчение предсмертных страданий неизлечимо больных людей, так сказать, безболезненное умерщвление.
— Но это же противоречит Писанию! — жалобно пискнула свидетельница.
— Гаррик был очень неординарным человеком, — согласился Дамблдор так легко, будто это всё объясняло. — Он ушёл из жизни месяц назад. Сам. Несломленным и непокорённым. И помог уйти безнадёжно больному Рейнарду Мальсиберу. Не каждый человек на это способен... далеко не каждый.
Теперь Северус вообще ничего не понимал. Показания Дамблдора выглядели очень солидно и убедительно, и в то же время совершенно точно были столь же далеки от правды, как сам Северус от дома. Возможно, этот самый Гаррик Олливандер и существовал — хотя Дамблдор вполне мог его придумать! — но вот всё остальное... Крауч, кстати, испытывал точно такие же затруднения.
— Мистер Дамблдор, вы чем-то можете подтвердить свои слова?
— Разумеется, — улыбка Дамблдора была в меру печальной и снисходительной. — Я привёз необходимые документы и свидетельства.
— Что?! — теперь у Крауча задёргалась щека.
— Я не мог отвлекать столь занятого человека, как вы, без должной подготовки. Поэтому вот смотрите, — из кармана жилета, оказавшегося практически бездонным, Дамблдор извлёк целую кипу бумаг и, подойдя к столу Крауча, принялся их раскладывать перед ним, словно сорвавший банк любитель преферанса. — Вот заключение о смерти мистера Олливандера. Прошу обратить внимание на препарат, обнаруженный в его крови, и сравнить с тем, применение которого оказалось фатальным для мистера Мальсибера. Вот его завещание, в котором он со свойственным ему пылом пропагандирует эвтаназию. Вот свидетельство бармена, с которым Олливандер беседовал перед смертью. А вот заверенное у барристера и нотариуса моё заявление о том, что незадолго до смерти мой большой друг Гаррик Олливандер рассказал мне, что помог избежать многих мучений ещё одной мятущейся душе, а именно Рейнарду Мальсиберу.
В наступившей тишине было отчётливо слышно, как в стекло кабинета бьётся муха, отчаянно пытаясь вырваться на свободу.
***
Только оказавшись снова в привычном уже мраке камеры, Северус сумел взять себя в руки настолько, чтобы осмыслить произошедшее. Нарисованная Дамблдором картина была столь же убедительной, сколь и невероятной. И дело было не в том, что никакого Гаррика Олливандера Рей не знал. Такое знакомство даже при желании трудно было оспорить, в отличие от последних слов Рея. Конечно, Северус сжёг оба письма — и то, что предназначалось лично ему, и то, что писалось как алиби для него, — но суть от этого не менялась.
Северус мог понять, зачем Беллатрикс это сделала — что, разумеется, ничуть её не оправдывало, но не ему было её судить. Если бы он любил Рея чуть больше, трагедии бы не произошло. Если бы только он мог любить больше! А ещё, если бы он был немного внимательнее и нашёл время поговорить. Северус зажмурился и несколько раз стукнулся затылком о холодную стену. От этих бесконечных «если», которые теперь уже невозможно изменить, болело сердце. Но эта боль давно стала привычной, и Северус не сомневался, что она останется с ним навсегда. И, наверное, это было справедливо.
«Я отпускаю тебя, Северус. Постарайся быть счастливым и за меня тоже». Будто такое возможно! «Не злись на Бель. Она всё сделала правильно и очень помогла мне, хотя я на такое не мог рассчитывать. И мне кажется, что ей будет проще пережить свой кризис, если Тому придётся её спасать». С этим Северус мог поспорить — ему удалось узнать Риддла, пусть и не так хорошо, как Люциусу, но он был с ним абсолютно согласен. Чтобы играть на чувствах этого человека, надо быть настоящим безумцем... ну, или Реем, который умел найти что-то хорошее в каждом.
Северус мог сколько угодно злиться на Бель, но точно не хотел, чтобы её судили за такое. Она не заслужила ничего подобного. Ни она, ни Лили, ни Нарцисса. Достаточно того, что уже произошло и чего не изменить, тем более что и без этого понятно, кто во всём виноват на самом деле. И это точно не Бель!
«Прости меня, Северус. Конечно, я должен был оказаться сильнее и поговорить с тобой. Но я не смог». Даже в этом Рей был гораздо честнее и благороднее и не стал говорить о том, чего не смог Северус. «Я тебя любил. Всегда».
Невесёлые размышления прервал отвратительный скрежет проворачивающегося в замке ключа. Северус молча протянул руки, чтобы охраннику было удобно застегнуть наручники. В конце концов, эту небольшую любезность он мог себе позволить, хотя бы за ровное и непредвзятое отношение.
— Вам не надо, — словно нехотя отозвался охранник и, поймав непонимающий взгляд Северуса, пояснил: — Распоряжение мистера Крауча.
— Чего это вдруг?
— Начальству виднее.
От Крауча не приходилось ждать ничего хорошего, поэтому Северус просто сцепил руки за спиной и вышел из камеры, старательно скрывая охватившую его тревогу. Путь до знакомого кабинета занял слишком много времени, за которое Северус уже мысленно отправился на каторгу в Австралию, где умер от очередного приступа жёлтой лихорадки. В страшных мучениях, искупающих всё.
— Садись, — Крауч кисло улыбнулся, указывая на стул перед собой. — Подожди.
Стул оказался ужасно неудобным, но жаловаться Северус не собирался. Он не Блэк с его «перед смертью не надышишься» и прочими сомнительными мудростями, и поэтому радовался любой передышке. Сейчас по законам жанра Крауч должен отложить бумаги в сторону и объявить, что обман Дамблдора раскрыт, и за попытку столь чудовищной лжи полагается наказание. В соответствии с законами, к которым сам Крауч апеллировал с иезуитской изворотливостью, и в которых Северус никогда не разбирался.
— Итак, Снейп, — Крауч принялся разглядывать свою ручку, будто в жизни не видел ничего интереснее. — Ты осознаёшь свою вину?
Началось... Северус кивнул, и Крауч продолжил, по-прежнему не глядя на него:
— Это ты ввёл всех в заблуждение, и если бы у меня было чуть больше времени, то даже не сомневайся, я бы вывел тебя на чистую воду и разоблачил твои замыслы. Не считаешь же ты себя умнее всех?
Ответа Крауч не ждал, но Северус всё равно отрицательно покачал головой. Умнее всех он себя точно не считал и мог только гадать, какое наказание придумал для него Крауч. Хотя... сначала ведь должен состояться суд? Или всё-таки решено отдать дело в военный трибунал, где разговор с предателями и убийцами своих был коротким? И что будет с Дамблдором за попытку лжесвидетельства?
— Хватит молчать, Снейп! Теперь-то ты можешь сказать всё, что хочешь.
— Последнее слово?
Северус постарался, чтобы вопрос прозвучал иронично, не выдав смятения, но Крауч шутки не оценил. Он смерил его злым взглядом и сломал ручку, стиснув её с чрезмерной силой.
— Нарываешься?
— И в мыслях не было.
— Всё же молчание тебя красит, — процедил Крауч.
Северус отвёл взгляд. Он не видел смысла продолжать бессмысленную перепалку, прекрасно оценивая меру своего неравенства с Краучем. По-хорошему сейчас лучше всего было заткнуться и выслушать всё, что тот придумал, но что-то мешало.
— Никогда не гонялся за красотой.
— Ещё бы, — презрительно оскалился Крауч, — с твоими-то предпочтениями. Надо было бы тебя в общей камере подержать. Там совсем мальчишки сидят за мелкие хулиганства. Изнывают от тоски, а так ты бы их хотя бы порадовал. Напоследок.
— У вас нет никаких доказательств.
— Доказательства будут. Достаточно только взглянуть на тебя, и можно уже выписывать направление на химическую кастрацию. Или предпочтёшь пару лет поработать на каторге? Ты только скажи.
Отвечать Северус не стал. Зачем плевать против ветра? Крауч хоть и позволял себе такие выпады, но никогда не заходил дальше слов. А слова... их вес в подобном деле был сильно преувеличен, а раз так, то и переживать не стоило. Куда важнее то, зачем Крауч вызвал Северуса и что решил на его счёт.
— Молчишь? Неужели одумался? — Крауч скривился, будто увидел под ногами дерьмо. — Ну, ничего, ты всегда можешь найти кого-то небрезгливого в своём Уике. Заодно и доказательную базу обеспечишь.
Северус не сильно прислушивался к фантазиям Крауча, поэтому очень удивился, когда тот швырнул ему какой-то листок со словами:
— Убирайся! Свободен.
Буквы прыгали перед глазами и сливались друг с другом, превращаясь в какие-то иероглифы, поэтому до Северуса не сразу дошёл их смысл.
— Свободен?
— Ты ещё и туповат? — поморщился Крауч. — Дело закрыто за отсутствием состава преступления.
— И я могу идти?
Крауч лишь закатил глаза с видом величайшего разочарования в человечестве и нажал кнопку звонка.
— Проводите Снейпа на выход.
Северус боялся поверить в происходящее — и когда шёл следом за охранником по узкому коридору, и когда получал свои вещи, и когда переодевался. Мыслей не было, только какая-то звенящая пустота, медленно вытеснившая недоумение. Ему казалось, что вот-вот появится другой охранник с диаметрально противоположным приказом. Северус даже не торопился, чтобы не так глупо выглядеть в этот момент.
В себя он пришёл уже на улице, ослеплённый по-летнему ярким солнцем и совершенно дезориентированный. Умом он понимал, что прямо сейчас можно пойти куда угодно, но почему-то не мог решиться спросить кого-нибудь из прохожих, где здесь вокзал.
— Рад тебя видеть в добром здравии, мой мальчик.
Дамблдор легко поднялся с ближайшей скамейки и шагнул навстречу Северусу, распахнув объятья.
— Альбус, но как?.. Откуда вы узнали, что меня... что я...
— Птичка напела. Знаешь, есть такая легенда о фениксе... — хитро улыбнулся Дамблдор.
— А если серьёзно?
— Меня предупредили, — но не успел Северус спросить, кто именно, как Дамблдор сменил тему: — А что ты собираешься делать?
— Найти вокзал, сесть на поезд и вернуться в Уик.
— Отличный план, — Дамблдор воодушевлённо потёр руки. — Я тебя провожу.
Он вопросительно взглянул на Северуса, будто ожидал возражений. Вот ещё глупости.
— Проводите, конечно, мне будет даже приятно.
— Отлично. Не возражаешь, если я на минутку зайду в гостиницу? Мне кажется, ветер какой-то не по-летнему холодный, и в этом случае меня может выручить лишь любимый лапсердак. Сам понимаешь, старческие кости любят тепло.
— Вам ещё далеко до старости.
— Это с какой стороны смотреть. Подождёшь меня здесь?
Северус кивнул и, достав из кармана мятую пачку, остался у невысокого каменного парапета, ограждающего гостиницу. Как же давно он не курил! И как же сильно хотелось... От удовольствия Северус прикрыл глаза и попытался составить план дальнейших действий. Но почему-то представить свою жизнь после возвращения в Уик не выходило. Ну и чёрт с ней! Что-нибудь да как-нибудь получится. А может, Гарри приедет.
Только теперь Северус начал осознавать, что он на свободе и в принципе может пойти прямо сейчас и куда угодно. Хоть на железнодорожную станцию, хоть к реке, хоть просто бродить по улицам... невероятное ощущение. От сигаретного дыма немного кружилась голова, а когда Северус несколько раз выдохнул, подставляя лицо солнцу, ему показалось, что за ним кто-то наблюдает. Он внимательно осмотрел окна гостиницы, но не заметил ничего подозрительного. Однако паранойя не унялась и тогда, когда появился Дамблдор в ярко-синем бархатном «лапсердаке» и увлёк его за собой в сторону набережной. Всё время, пока они не свернули на смежную улицу, Северусу мерещился чей-то пристальный взгляд. Прямо между лопаток.
На вокзале выяснилось, что поезд до Уика отправится только через четыре часа, поэтому, когда Дамблдор предложил пообедать, Северус сразу же согласился. После небольшой прогулки аппетит разыгрался просто отменный... или это было после тюрьмы? Дамблдор заказал медовый эль и, сдувая густую пену, великодушно разрешил:
— Спрашивай.
— И вы ответите на все вопросы?
— Возможно.
Северус не обольщался — о скрытности бывшего директора авиашколы ходили легенды, но попытаться стоило.
— Откуда вы узнали, что я в тюрьме?
— Из той газетёнки, о которой уже говорил. Кстати, вчера там вышло опровержение, и редакция «Инвернесс курьера» принесла свои извинения за гнусную клевету.
— Благодаря вам?
— Что ты, мой мальчик! Я так не умею. Полагаю, мы смогли увидеть торжество справедливости, в которое разучились верить.
Северус прикусил губу:
— Кстати, о торжестве справедливости. Вы знаете, что Рей получил снотворное вовсе не из рук Олливандера?
— Знаю, — Дамблдор улыбнулся и облизал палец, которым до этого трогал пену в своей кружке.
— И вас это не смущает?
— Нет.
— Но...
— Мой дорогой, и ты, и я знаем главное — это был не ты. И тебе незачем отвечать за выбор Мальсибера или ещё за чьё-то решение помочь.
— Но я виноват!
— Ох, Северус... не каждый виноватый заслуживает наказания, как и не каждый ушедший — покоя. Почему бы тебе не смириться с тем, что ты его потерял?
— Но я...
— Отпусти его. Он сам принял это решение, как это сделал и мой хороший друг Гаррик Олливандер. Я долго не мог принять этого, но потом просто поставил себя на его место...
— И?
— Это тоже выход, Северус. Мучительный, болезненный, но выход. Подумай сам, захотел бы ты оказаться на его месте? — Дамблдор вздохнул, и его улыбка получилась очень печальной. — Я помню вас совсем юными, но и тогда вы не умели принимать помощь, стараясь отплатить или отработать. Вы оба, прежде чем принять любую помощь, сначала думали об её оплате... Мне не кажется, что годы вас сильно изменили.
— Но я не требовал от Рея ничего!
— Ты меня не слышишь, мой мальчик. Я говорю лишь о том, что ты и сам бы не захотел оказаться в таком неоплатном долгу, ни перед кем, даже перед самым близким человеком.
— Это не так!
— Это так. И ты это знаешь.
Северус не мог согласиться с Дамблдором, но и возразить ему было нечем. Разумеется, Рей мог принять его помощь, не чувствуя себя настолько обязанным. Ведь так? А Дамблдор принялся пространно рассуждать о чести, долге и о чувстве вины. Говорить он умел, особенно когда запивал свои слова прохладным элем. И, наверное, именно этот эль был виноват в том, что Северус так и не задал вопрос, который его мучил больше всего: кто вытащил его из тюрьмы? Ведь Дамблдор точно не мог действовать в одиночку, а Люциус приходил на то дурацкое свидание, значит, был здесь, рядом. Значит, он тоже принимал участие. Или нет?
К сожалению, все эти мысли пришли к Северусу, когда поезд тронулся, и фигура Дамблдора растаяла вдали, становясь одной из множества точек, снующих на платформе. И, к сожалению, это были не все мысли, посетившие его. То, что Крауч выпустил Северуса, было настоящим чудом. Даже если принять во внимание развал дела по основному обвинению, оставалось ещё то самое пресловутое обвинение в непристойном поведении в соответствии с «поправкой Лабушера». Само определение «грубой непристойности» в законе не давалось. Однако на практике под ней понималась любая гомосексуальная активность.
Северус знал текст этой поправки наизусть: «Любая особа мужского пола, которая, на публике или приватно, совершает, или договорилась совершить, или обеспечивает, или пытается обеспечить совершение с какой-либо особой мужского пола любого акта грубой непристойности, будет виновна в преступлении, и, будучи осуждена за него, должна быть подвергнута по усмотрению суда тюремному заключению на срок, не превышающий два года, с назначением или без исправительных работ». Последним громким делом, основанным на этой самой поправке, было дело Алана Тьюринга, подвергнутого по приговору суда химической кастрации два года назад. Ему, как кавалеру ордена Британской империи, позволили самому выбрать наказание.
Под стук колёс мысли Северуса немного упорядочились, и тогда его охватил иррациональный ужас. А что если Крауч решит всё-таки довести это дело до конца и будет и дальше копать? За себя Северус больше не боялся, так как не собирался нарушать закон, но ведь рядом с ним был Гарри! А Гарри вполне мог привлечь внимание Крауча, и тогда... проклятье! Его надо было срочно предупредить, а ещё лучше — предостеречь. Хотя Северус и представить себе не мог, как можно было оградить его от любви. Не было никаких сомнений, что в конечном итоге выберет Гарри, да и заставлять его отказываться от Драко было слишком чудовищно.
— Уик, сэр. Поезд стоит три минуты.
***
По дороге к дому Северус никого не встретил, чему обрадовался гораздо больше, чем позволяли приличия. Не то чтобы он боялся каких-то скандалов с соседями, но даже поддержать разговор о погоде был не готов, поэтому и не стал заходить в магазин. Хоть Дамблдор и говорил, что в июле отменили карточки, Северус не спешил в этом убеждаться — запасы вяленой рыбы, помноженные на неприхотливость, способствовали сохранению гордости.
Северус ускорил шаг, издали заметив приоткрытую дверь сарая. Соседи бы к нему точно не полезли, а вот кто-то посторонний вполне мог облюбовать брошенный дом. Жестяная миска у дровяника напомнила Северусу о Бродяге, и сердце заныло от невозможности спасти хотя бы его. Где он сейчас? Старый Пинс вполне мог до него добраться и отомстить за воровство рыбы. И, забыв о здравом смысле, Северус загадал, что если пёс выжил, то всё будет хорошо. Как когда-то Рей...
— Сев! — наверное, Гарри увидел его в окно, потому что выбежал на улицу и бросился Северусу на шею. — Сев! Как же я тебя ждал!
Ещё несколько мгновений назад Северус был уверен, что не захочет никого видеть, но оказалось, что к Гарри это совершенно не относится. Сразу же исчезли все тоскливые мысли, и появился чудесный план на вечер.
— Ты надолго?
— На неделю... пойдём в дом. Только мы ещё не успели приготовить ужин.
— Мы?
— Ага, — Гарри беспечно улыбнулся. — Я и Драко. Ему отец сказал, что тебя выпускают. Только почему-то завтра — наверное, мы напутали с датами. Вот мы сразу сюда и рванули. Хотели на море, но тут ведь тоже море есть... и ты. Нас сначала Бродяга к дому не подпускал, а потом Драко с ним договорился. Мы его накормили, и он перестал рычать, хотя близко всё равно не подходит. А ещё мы купили целую курицу, представляешь? Карточки же отменили.
Гарри говорил сразу обо всём, торопливо глотая слова, словно боялся, что Северус сейчас исчезнет. Он даже для надёжности с такой силой вцепился в его руку, что наверняка останутся синяки. Но кто бы возражал? Точно не Северус — он так обрадовался появлению Гарри, что даже решил немного отложить неприятный разговор о «поправке Лабушера». Тянуть с этим разговором точно не стоило, особенно учитывая настрой Крауча и присутствие Драко. Но ведь до вечера не произойдёт ничего непоправимого? Тем более что Бродяга живёт и здравствует.
В доме царил беспорядок, которому Северус не придал бы большого значения — чего ещё ждать от двух влюблённых, оставшихся наедине? — если бы не смущение Драко:
— Привет, Северус, мы тут это... сначала еду приготовить решили. Куринный бульон. Отец сказал, что тебе нужна диета...
Сердце снова сжалось, на этот раз от какого-то странного чувства, похожего на счастье. Всё-таки Люциус никуда не делся и до последнего был рядом... Последние сомнения в его роли при освобождении Северуса развеялись — кто бы ещё мог такое провернуть? — и от этого на душе стало теплее.
— Да я бы обошёлся и без диеты.
— Ага, скажешь тоже, — перебил его Гарри. — Мы тут старались, готовили...
Хорошо, что Северус решил сразу же взглянуть на плоды их совместных усилий, потому что бульон почти весь выкипел, и спина несчастной курицы уже начала пригорать к дну кастрюли.
— Упс... — Гарри смутился. — Мы просто немного отвлеклись... на уборку.
— Главное, что вы успели закончить... уборку.
— Ага. Ты только в спальню пока не заходи — там ещё не всё... закончено.
Как дети, честное слово.
— Да куда я денусь от диетического бульона? Курицу только отделю от кастрюли, и можно будет наслаждаться. А ещё я поставлю чай...
Последние слова Северус прокричал вслед убежавшим мальчишкам, которые явно спешили убрать улики. О том, что может твориться в спальне, Северус предпочёл не думать. В конце концов, не видел — значит не было.
— Сев, ты это... — разомлевший после ужина Гарри жмурился на огонь и явно старался подбирать слова. — Ты же всё понял, да?
Всё-таки решительностью Гарри пошёл в своих настоящих родителей — те тоже ни черта не боялись и особенно вот таких разговоров. Северус вздохнул:
— Понял. И хотел вам немного рассказать о риске. Чтобы вы хорошо представляли себе, чем может грозить... неосторожность.
Северус сильно удивился, услышав в ответ:
— Спасибо, Сев, я знал, что ты нас поддержишь... мы знали... — Гарри стиснул ладонь Драко, с которым делил диван, и улыбнулся: — Спасибо.
Северус ни слова не сказал в их поддержку и вообще собирался отговорить от поспешных решений, но после такого понял, что не сможет выговорить продуманную ещё в поезде фразу: «Ребята, всё это хорошо, но вам лучше расстаться». Просто не сможет! Хотя должен — чтобы уберечь.
— Вы знакомы с законотворческой деятельностью Генри Лабушера?
— Ярого противника англо-бурской войны?
Всё-таки образованность Драко была по-настоящему академической, как, впрочем, и у Люциуса.
— Его, — подтвердил Северус. — Но он знаменит не этим. Что вам известно о судьбе Алана Тьюринга?
— Он покончил с собой, — быстро отозвался Драко.
— Когда? — опешил Северус.
— Седьмого июня.
Конечно же, Драко это знал, а значит, знал и Гарри. И вот как их предостерегать? После такого-то...
— Вы ведь всё понимаете, — тихо начал Северус.
— Да, — теперь уже Драко с силой сжал ладонь Гарри. — Мы понимаем. И мы готовы рискнуть.
Кто бы сомневался!
— Драко, а ты говорил с отцом?
— Да.
— И?
— В принципе, он желает мне счастья.
— В принципе?
— Я не вдавался в детали.
— Не вдавался, — подтвердил Гарри. — В общем-то, мы об этом и хотели тебя попросить.
— Рассказать обо всём Люциусу?
К такому Северуса жизнь точно не готовила. Мало того, что их отношения с Люциусом были запутаны и непонятны, так ещё и надо было ему сообщить такое... это же... это же... Северус не находил слов.
— Нет, Сев, ему мы сами расскажем, — успокоил Гарри.
— Тогда в чём моя роль?
— Ты мог бы подготовить Люциуса, — Гарри смущённо пожал плечами.
— В последнее время отец жаловался на сердце, — уточнил Драко. — Не хотелось бы довести его до инфаркта. Я, конечно, и сам его немного готовил, но мне кажется, этого недостаточно.
— У Люциуса больное сердце? — Северус вспомнил злополучное «свидание», и ему стало нехорошо. — Он обращался к доктору?
— Нет, — Драко покачал головой. — Не обращался. Поэтому, Северус, понимаешь, как непросто ему обо всём рассказать...
— А почему бы тебе не поговорить с Нарциссой? Она, как никто другой, сумеет его подготовить. Ко всему.
Драко с укором взглянул на Северуса:
— Как ты себе такое представляешь? Она — леди.
Северусу стало неловко за свою бестактность.
— Может, тогда Бель? Она сумеет...
— Подготовить? — Драко иронично поднял бровь, становясь похожим на Люциуса. — Она сумеет. Ты ещё предложи её супруга как эталон деликатности. Нет, Северус, кроме тебя некому.
***
Северусу не спалось. Он решил немного проветриться, но пока одевался, передумал и, вместо того, чтобы пойти к морю, обошёл дом и присел покурить на ступенях дровяника. Он был сам себе противен — прекрасно осознавая важность полученной информации для Люциуса, он не мог себя заставить встретиться с ним, потому что боялся этой встречи. Потому что не мог избавиться от непристойных желаний, а это было бы не только предательством памяти Рея и оскорблением Нарциссы. Нет! Если вспомнить угрозы Крауча, которые не стоило недооценивать, то эта постыдная слабость ставила под удар Люциуса, и допустить подобного Северус уже не мог. Тем более что у него оказалось слабое сердце — не иначе наследие войны.
Когда кто-то дотронулся до его плеча, Северуса едва не хватил удар. Сердце заколотилось так, что, казалось, должно выскочить между рёбер: ночь, тишина, вокруг ни души, а тут такое...
— Бродяга! Какого чёрта?!
Пёс довольно оскалился и вновь деликатно ткнулся мордой в плечо Северуса, явно приветствуя. Кажется, он соскучился, потому что позволил не только себя погладить, но и ласково потрепать за уши.
— Бродяга, где ты научился так подкрадываться?
Хотя, если подумать, чтобы воровать рыбу, нужны особые навыки, и бесшумность, очевидно, была из них самым важным. Бродяга замер, когда Северус принялся чесать его уши, и даже довольно прикрыл глаза, млея от нехитрой ласки.
— Не бойся, дурашка, я тебя больше не брошу, — Северус и сам уже нуждался в какой-то стабильности, а потому был готов хвататься за что угодно, даже за собачьи уши. — Клянусь!
Бродяга, наверное, что-то понял, потому что сначала заглянул в глаза, а потом лизнул щёку, закрепляя клятву. Северус затушил сигарету, но, немного помедлив, закурил ещё одну — ему надо было подумать о том, как жить дальше. Работы у него не было, с деньгами тоже как-то не сложилось. Хорошо, что Гарри была положена стипендия, позволяющая держаться на плаву. А ведь во время войны с этим было гораздо проще...
Мальчишки уехали неделю назад, а Северус всё ещё продолжал искать оправдания своему отказу помочь в их деликатном деле. Правда, теперь мысленно. И пусть Гарри и говорил, что он ни на что не рассчитывал, легче от этого не становилось. Ведь Северус прекрасно знал истинную причину своего решения и не мог счесть её хоть сколько-нибудь убедительной. Он должен был вмешаться и попробовать подготовить Люциуса... хоть к чему-то.
Бродяга уселся рядом и, отворачиваясь от табачного дыма, зевнул. Наверное, для него все проблемы Северуса были смешными — а может, именно такими они и были, если рассматривать их под другим углом. Только вот во всякой этой философии Северус разбирался плохо, особенно по ночам. Северус зевнул и, потрепав Бродягу за ухо, затушил сигарету. Пора спать. А утром, наконец, взять себя в руки и пойти на авиастанцию просить любую работу.
Однако уснул Северус лишь под утро и проснулся от тяжёлых ударов в дверь. Сначала ему даже показалось, что начался обстрел, потом некстати вспомнились методы работы полиции. Стук не прекращался, и пока Северус дошёл до двери, он уже был готов к новому аресту.
— Привет! — Бель явно стучала ногой и так энергично, что раскраснелась. — Хорошая погода сегодня.
— Отличная, — согласился Северус и отступил в сторону, пропуская нежданную гостью.
Бель прошла в комнату и несколько раз обошла её, прежде чем усесться в любимое кресло Северуса.
— Присаживайся, — царственно разрешила она.
Северус вдруг понял, что она сильно взволнована, и это так напугало, что он перестал сдерживаться:
— Что случилось?
— Всё хорошо. Почти.
Ну, конечно! Мальчишки всё сказали Люциусу, его сердце не выдержало, но он жив. Пока. Северус решил облегчить задачу Бель:
— И в какой он больнице?
— В смысле?
— Бель, я тебя много лет знаю, — поморщился Северус. — У меня здоровое сердце и меня не надо готовить. В какой госпиталь положили Люциуса?
— Не знаю, — её глаза в ужасе округлились. — Он болен?! У него рак? Он тебе говорил?
Северус растёр лицо ладонями, пытаясь овладеть эмоциями, и начал медленно и тихо:
— Бель, ты пришла сказать мне новость про Люциуса?
— Нет, — она помотала головой. — Я просто хотела с тобой поговорить.
Северус прикусил язык, чтобы сдержать ругательства. Несмотря на свой характер и прочее, всё-таки Бель была леди.
— Не бери в голову, — сумел выдавить он и попытался оправдаться: — Просто Драко собирался сообщить ему одно известие и опасался, что оно послужит причиной сердечного приступа.
— А-а... — понимающе закивала Бель. — У тебя есть, что выпить?
— Только бренди.
Она вздохнула:
— Неси. И захвати бокал. Чистый.
Могла бы не уточнять! Северус принёс почти полную бутылку и единственный уцелевший бокал, оставшийся в наследство от Люциуса. Себе он захватил чашку. Сыра и каких-то других кулинарных изысков в доме не было, но чтобы не показаться плохим хозяином, Северус живописно разложил на тарелке вяленую рыбу в качестве угощения.
— Извини, лимона нет.
— Сойдёт!
Наплевав на манеры, Бель принялась грызть хвост хорошо просушенной рыбы, избавляя Северуса от необходимости придерживаться этикета. В этом Бель была очень похожа на Лили, в присутствии которой можно было расслабиться. Как с лучшим другом. И разговаривать с ней тоже было легко и просто.
— Так что за известие собирался сообщить Люциусу Драко? — деловито поинтересовалась она.
— Это личное, — Северус постарался сменить тему: — А ты о чём хотела поговорить?
Бель отложила в сторону злосчастную рыбу, медленно вытерла пальцы изящным платком и закурила.
— Я задолжала тебе одно признание, — она выпустила тонкую струйку дыма и, не дожидаясь ответа, прошептала: — Это я помогла Рею уйти.
— Я знаю, — Северус никогда не курил в доме, но сейчас наплевал на принципы. — Рей мне написал.
— Тогда почему у следствия не было ко мне никаких вопросов?
— Письмо было слишком личным, чтобы я им с кем-то делился.
— Он не мог оставить тебя без алиби, — уверенно заявила Бель.
Ну, не рассказывать же ей, что он и не оставил?
— Так получилось.
Бель подняла бокал и, глядя Северусу в глаза, выпила.
— За Рея.
Северус её поддержал. Дешёвый бренди был отвратительным пойлом. Он обжигал горло и заставлял ловить ртом воздух после большого глотка. Но при этом очень облегчал общение, слегка развязывая язык и придавая мыслям необъяснимую лёгкость.
— Когда-то я его ненавидела, — голос Бель был таким тихим, что слова удавалось разбирать с трудом. — Мне казалось, что от него все беды, но потом... когда вас готовились расстрелять... я молилась за вас... Ты знаешь, я во всё это не верю, но тут я не знала, чем ещё помочь Тому. И я радовалась вместе с Томом, когда вы выжили. Тогда я отдала Тома ему, не рассчитывая больше ни на что. Единственное, чего я хотела, чтобы он был счастлив, понимаешь?
Северус кивнул. Он впервые видел слёзы в глазах Бель. Это казалось невероятным, как и её следующие слова:
— А Том отдал его тебе...
***
Разговор с Бель получился очень откровенным и принёс Северусу огромное облегчение. Он и не предполагал, что ему так важно сказать о своей боли и своей потере, и просто вспомнить Рея, называя его по имени, с тем человеком, который его тоже знал. И то, как легко Бель брала на себя часть вины, не опуская взгляд и не пытаясь что-то приукрасить или приуменьшить, давало надежду, что и Северус научится с этим жить. Может быть, не сейчас, но когда-нибудь точно. А ещё Бель, кажется, догадалась про отношения Драко и Гарри, если, конечно, Северус понял правильно её полунамёки. Ну, или бренди сыграл с ним злую шутку, как и в том случае, когда Северус спросил Бель о Люциусе. Потом, разумеется, он прикусил язык, сообразив, что выдал себя, но, к счастью, она ничего не заметила, просто ответив, что у Люциуса всё хорошо. Вот и славно!
А ещё Бель привезла Северусу то, что осталось от страховки Рея после оплаты всех счетов за лечение, и это пришлось очень кстати, потому что работы не было. Вообще никакой. Единственным сколько-нибудь полезным навыком Северуса оказалось пилотирование небольших самолётов, а кроме этого он ничего не умел. Даже рыбачить, чтобы прокормить себя и Бродягу. После ареста соседи относились к нему настороженно, и он даже боялся представить, что говорят за его спиной. Особенно если учесть, что в Уике не происходило ничего интересного и достойного обсуждения. Хорошо ещё, что сюда не долетели грязные слушки об их «особенных» отношениях с Реем. Тогда бы не помогло никакое «алиби» от соседки Лили, с которой Северусу когда-то приписали «бурный роман».
Лето кончилось незаметно, а Северус всё ещё не мог понять, что ему делать дальше. Как сказал бы покойный отец, он сейчас болтался, как «дерьмо на стремнине», и мечтал уже прибиться к какому-нибудь берегу, чтобы ощутить почву под ногами. Северус даже набрался наглости и сходил в госпиталь, предложив себя в качестве санитара. Безуспешно.
— Вот ты где! — Блэк, по своему обыкновению, появился внезапно, как осенний снег. — Что ты там делаешь?
— Удочки сматываю, — Северус вдруг понял, что совсем здесь одичал, раз столь откровенно обрадовался Блэку. — Какими судьбами?
— Что, так рад меня видеть? — расхохотался Блэк и вдруг замолчал, заметив оскалившегося Бродягу. — Твоя зверюга?
— Моя. Бродяга, это свой.
— Я свой, ага, — обрадовался Блэк, принимаясь выворачивать карманы. — Да где же она... где? Ага... держи, псина!
Однако Бродяга обнюхал упавшую к его лапам конфету и презрительно наморщил нос. Северус удивился такой разборчивости — сладкое пёс уже успел оценить и даже полюбить! — но вида не подал.
— Ух ты, какой гордый! — восхитился Блэк. — Это ты его так выдрессировал?
— Он сам. Я его не дрессирую.
— Ну да. Суровая дружба двух мужиков. Разве я не понимаю?
— Шут! — Северус не выдержал и рассмеялся. — Так чего ты приехал?
— Поговорить, конечно! — усмехнулся Блэк. — Я же так люблю поговорить, что меня никакое расстояние не остановит. Вот сегодня утром проснулся и решил, что я давно с тобой не разговаривал. А мне это — как росой умыться, вот я и взял у сестрёнки «Сессну» и прилетел.
— Так просто?
— Ну да. Усложнять у нас только ты любишь. Давай веди меня в дом. Тебе надо сесть.
— Зачем?
— Чтобы не упасть, конечно! — Блэк откровенно наслаждался происходящим. — Да не ссы, тебе понравится.
— Что мне должно понравиться? — насторожился Северус.
— Всё! Тебе понравится всё, я гарантирую.
Заинтригованный Северус сложил бесполезные удочки на полку в дровянике и поспешил в дом за Блэком. Тот, чувствуя себя хозяином, как, впрочем, всегда и везде, сразу же отправился на кухню. Там Блэк зажёг огонь под чайником и деловито принялся копаться на полках, радостно комментируя находки:
— Так... сахар нам нужен, печенье... сколько ему лет, Снейп? А это что за сухостой? И какого чёрта у тебя вместо чая какие-то ягоды?
— Ягоды у меня не вместо чая, а к чаю. Улавливаешь разницу, Блэк?
— Всё равно у тебя жуткий бардак!
— Устроенный тобой.
— Ты ко мне придираешься. Завидуешь, наверное.
— Было бы чему!
— Ну, не скажи. Мне всегда есть за что позавидовать, такой вот я человек!
Блэк не угомонился, пока не разбил банку со спичками, даже тогда продолжив ворчать про беспорядок на кухне Северуса. Его надо было отвлечь.
— И за что тебе завидовать сейчас? — Северус собрал стёкла в совок и высыпал их в ведро.
— Не могу сказать, пока ты стоишь, — оживился Блэк.
— Даже так. Ну-ну.
— Завари чай и садись, только тогда ты услышишь потрясающий рассказ.
— О чём?
— Кое о чём.
— Блэк, загадочность тебе не к лицу.
— Много ты понимаешь! — Блэк притворился обиженным, но то и дело забывал об этом, нетерпеливо ёрзая на стуле. — Скоро ты этот чай-то заваришь?!
— Ты выглядишь так, будто лопнешь, если немедленно всё мне не расскажешь.
— Допустим, — неожиданно легко согласился Блэк. — Поэтому поторопись
Когда Северус наконец разлил по чашкам ароматный травяной чай и уселся напротив Блэка, готовый слушать, тот достал из внутреннего кармана жилета плоскую фляжку и щедро разбавил напиток.
— Что это?
— Коньяк, — Блэк подмигнул ему с видом заговорщика, — Бель сказала, что у тебя в доме принято пить всякую гадость. Конечно, я хотел взять бутылку побольше, но оставил её нам на вечер.
— Нам? — удивился Северус.
— Ага. Ты ведь полетишь со мной.
— С чего ты так решил?
— Чёрт! — Блэк хлопнул себя по лбу. — Я это сказал? Весь сюрприз испортил.
— Шут!
— Пс-с! Это было ругательство?
— Блэк! — Северус начал закипать. — Что происходит?!
— Всего лишь предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
— Да неужели? — фыркнул Северус. — Легко!
— Это потому что ты ничего не знаешь, Снейп.
— Так говори!
— В общем так, — Блэк встал и, тщательно поправив тонкий свитер под жилетом, объявил: — Я женюсь.
И правда, хорошо, что Северус сидел. Новость и впрямь была потрясающая.
— На ком?
— Это другой вопрос, — Блэк уселся на стул, немного покачался на нём и, понизив голос до таинственного шёпота, признался: — На моей невесте.
И вот что делать с таким идиотом?
— Это как раз и понятно. Но кто она?
Блэк задумчиво поскрёб щетину под челюстью и довольно улыбнулся:
— Я не буду говорить, что она самая милая, самая кроткая и самая невинная...
Он явно напрашивался на наводящие вопросы:
— Почему?
— Потому что врать нехорошо! — Блэк заржал. — Долли — та ещё стерва, но зато нам с ней не будет скучно.
— Долли?
— Ну, ты же её видел. Она так забавно злилась, когда я выл под её окнами.
— А потом вылила на тебя прокисшую похлёбку?
— Было дело! — согласился Сириус. — И поэтому я решил на ней жениться. У неё та-а-акой темперамент... если ты понимаешь, о чём я.
— Блэк!
— Понимаю, ты уже обзавидовался, но я сейчас не об этом. Дело в том, что после венчания мы с Долли уезжаем в Австралию.
— А чего не в Антарктиду?
— У неё там скончался дядюшка... в общем, долгая история, а я же не могу бросить своё место, не обеспечив его надёжным приемником? В общем, с завтрашнего дня ты работаешь вместо меня. Оплата неплохая, жильё при авиашколе тоже сносное, а ещё там кормят! Да что я тебе рассказываю — ты сам всё знаешь. Давай быстро собирайся. Заодно и на «Сессне» полетаешь. Я тебе дам попробовать. Ну?!
Предложение было слишком внезапным, чтобы соглашаться, не обдумав, но с другой стороны, терять Северусу было совершенно нечего, да и бесшабашность Блэка оказалась заразной.
— Блэк, но у меня же Бродяга.
— Тем и хорош свой самолёт! Довезём.
Кажется, жизнь в очередной раз сделала «мертвую петлю», и Северуса уже захватил азарт полёта.
— Буду готов через десять минут.
— Люблю деловых людей! — расхохотался Блэк. — Я знал, что ты согласишься.
Автор: HelenRad
Бета: мухомурчонок
Размер: макси
Пейринг: всё непросто))
Жанр: драма, романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: сиквел "Снежной истории"
Предупреждение: АУ, смерть персонажа
Эту историю хочется подарить SnowBlues с обещанием, что всё будет хорошо. Обязательно будет)))
1 часть
2 часть
3 часть
4 часть
Северус. Июль-сентябрь 1954 г.Северус. Июль-сентябрь 1954 г.
Окна в камере не было, и это почему-то угнетало сильнее всего. Всю жизнь Северус старался придерживаться какого-то распорядка, что создавало видимость контроля. Даже нахождение в «Шталаг Люфт III» оказалось для него меньшим испытанием. Или это потому, что там они были вместе с Реем? Воспоминания о Рее причиняли боль, но перестать думать о нём Северус не мог. Мысленно он постоянно возвращался в тот день, когда Рей ещё был жив, и перебирал варианты, как всё можно было исправить. Что стоило, к примеру, просто поговорить с ним перед выходом из дома? Неважно о чём, но может быть, это бы отложило фатальную задумку хотя бы на день... а назавтра придумалось бы что-то другое.
Северус подбирал слова, выстраивая диалоги, и тем самым компенсировал своё молчание со следователем. После встречи с Люциусом, которую конвоир назвал «свиданием», Северусу стало стыдно. Увлечённый своими переживаниями, он совершенно забыл о Гарри и его чувствах. Каково ему оказаться в эпицентре скандала с опекунами, да ещё и с такими пикантными подробностями? Гарри же не сможет просто так отмахнуться от всей этой грязи, и даже вернуться домой в Уик после такого он не захочет. И зачем тогда ему это сомнительное наследство?
После того как Северус замолчал, Крауч здорово разозлился и отправил его в карцер на три дня, для «плодотворных размышлений». Северус уже приготовился голодать, вспоминая лагерный опыт в плену, и сильно удивился, когда охранник вечером принёс ему обычную порцию каши на воде. В то, что карцер карцеру рознь, сильно не верилось, но мрачный сержант на все вопросы ответил одним ёмким: «На войне натерпелись!» и ушёл, немного подволакивая ногу. Похоже, это была исключительно его инициатива.
Когда Северуса в очередной раз привели на «беседу», настроение Крауча заметно улучшилось. Он бросил на стол смятый листок «Инвернесс курьера» и процедил:
— Читай!
В разделе «Происшествия» сразу за статьёй об очередном появлении лохнесского чудовища была короткая заметка под броским заголовком «Любил и убил».
— Молчание тебя не спасёт. Всё, что требовалось, ты уже сказал.
Северус мог только надеяться, что в Уике эта газетёнка никому не попадётся на глаза, потому что пафосные рассуждения о низменных страстях даже у него вызвали рвотные спазмы.
— Никто не станет помогать ублюдку, предавшему бывшего боевого товарища. Смирись с этим. И продолжай молчать.
Спорить Северус не стал. Зачем? Для себя он решил довериться судьбе, хотя, конечно, если бы пришлось делать ставки, то поставил бы на победу Люциуса. Просто потому, что тот никогда не проигрывал.
В камере было холодно, но не так, как зимой сорок пятого. Тогда им с Реем чудом удалось выжить и выбраться из той мясорубки. Кто бы знал, что смерть придёт вот так, в мирное время. Северус вспоминал Рея, иногда разглядывая старые шрамы на запястье. Как всё-таки интересно с людьми играет судьба, хаотично переплетая человеческие жизни и преподнося сюрпризы. А вот началось бы у них с Реем хоть что-то, не будь этой глупой выходки? Да и потом, если бы они не оказались в одной эскадрилье? И позже...
Северус не мог понять, в какой момент всё изменилось. Сначала всё вроде бы происходило само по себе, без его особого участия, а потом что-то пошло не так. И можно было даже отследить момент, когда это случилось. Иллюзий Северус не питал — его переезд в Уик и был тем самым камешком, вызвавшим лавину. Причём тогда это решение казалось естественным и простым, и оно, по сути, было единственным шагом Северуса навстречу Рею.
Чем дольше Северус об этом думал, тем больше замечал неоднозначных моментов, которые должны были ранить Рея, только вот он не подавал вида. Ни тогда, ни потом... сколько же претензий к Северусу у него должно было накопиться! Даже дома Рей был вынужден сдерживать свои порывы нежности и ласки, чтобы «не травмировать Гарри и не подавать ему неправильный пример». Будто это чему-то помешало! И ведь Гарри выбрал себе не кого-то, а сына Люциуса... Интересно, а Рей об этом догадывался?
Северус тонул в воспоминаниях, запоздало жалея обо всём, чего не сделал. Впрочем, о том, что сделал, он тоже жалел. И самым страшным было понимание, что ничего уже не исправить. Спал Северус отвратительно. Он уже давно не различал, день сейчас или ночь, а если день — то какой по счёту. Казалось, что он сидит здесь не меньше года. Самого отвратительного года в его жизни.
Время тянулось и тянулось, а ничего не происходило, словно про Северуса все забыли. Хотелось верить, что это инициатива Крауча, который прекрасно знал всё о психологическом давлении и запросто мог запретить любые «свидания». Северус был уверен, что это в его власти. Иногда даже сумасшествие казалось прекрасным выходом, так как наверняка избавило бы от груза воспоминаний. Или это называлось амнезией?
Отвыкший от звуков Северус едва не оглох от скрежета ключа в замке и очень обрадовался перспективе нового допроса. Хоть какое-то разнообразие. Когда на запястьях сомкнулись браслеты наручников, он не испытал даже тени прежнего трепета, равнодушно размышляя о том, что человек привыкает ко всему.
В кабинете Крауча на четырёх стульях у стены сидели мужчины средних лет, на первый взгляд дорожные рабочие. Впрочем, Северус выглядел ничуть не лучше. Взгляд остановился на пустовавшем пятом стуле, когда Крауч кивнул на него:
— Садись туда.
Подумав пару мгновений, Крауч распорядился снять с Северуса наручники и приказал натянуть рукава, чтобы скрыть следы от браслетов.
— Он не опасен, — успокоил он его соседей. — Я вам объяснял, что сейчас произойдёт.
— Опознавание, — уважительно кивая, отозвался сосед Северуса.
— Опознание, — поправил Крауч. — Ваше дело сидеть и помалкивать, чтобы не испортить следственный эксперимент. Это важно.
— А то мы не понимаем. Мы честные граждане.
— Вот и славно!
Крауч потёр руки, и по его сигналу конвоир завёл в кабинет ещё пару людей, наверное, прохожих и, судя по всему, супружескую чету.
— От вас требуется только подтвердить то, что вы здесь увидите.
Те закивали, и довольный Крауч принялся объяснять юному секретарю, как правильно оформлять протокол, не слушая возражений, что мальчишка и сам всё знает. Крауч был похож на распорядителя бала. Хотя, конечно, Северус в этом слабо разбирался, ведь единственный бал, на котором он оказался, был посвящён празднованию победы, да и там он больше выяснял отношения с Реем, чем смотрел по сторонам. Но распорядителя запомнил.
— Сделайте скучные лица и смотрите в центр комнаты. Вот сюда, — Крауч поставил ещё один стул. — И не говорите ни слова. Тебя, Снейп, это тоже касается. Хорошо.
Он отступил и, полюбовавшись композицией, кивнул, после чего обратился к конвоиру:
— Пригласите нашего главного свидетеля.
Прозвучало так, будто на ярмарке представляют какого-то местного шарлатана. После этих слов Северус был уже готов к чему угодно, но всё равно был потрясён до глубины души, когда увидел вошедшего.
— Свидетель, назовите ваше имя, — торжественно начал Крауч.
— Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор.
Дамблдор приветливо улыбнулся всем и, остановив взгляд на Северусе, покачал головой:
— Бедный мальчик...
На что Крауч мгновенно ощерился:
— Мистер Дамблдор, прошу не нарушать протокол.
— Конечно-конечно, — Дамблдор миролюбиво поднял вверх ладони, демонстрируя свою лояльность, и тут же, подхватив свободный стул, уселся рядом с Северусом: — Как ты?
Крауч прокашлялся:
— Мистер Дамблдор, раз уж вы так своеобразно проигнорировали процедуру опознания, может, вы прекратите нарушать регламент?
— А я разве нарушил? — он обескуражено развёл руками. — Простите старика, я не нарочно. Просто этот мальчик один из немногих уцелевших курсантов того предвоенного выпуска. И я очень рад видеть его в добром здравии.
— Я бы попросил вас не отвлекаться от темы и отвечать только на заданные вопросы.
— Очень своевременная просьба, — отозвался Дамблдор. — Сделаю всё, что в моих силах.
Северус не понимал сути происходящего, но ясно видел недовольство Крауча и мог догадаться, что Дамблдор, по своему обыкновению, начал вносить коррективы в чётко разработанный план. Ну, на то он и Дамблдор! Он никогда не любил формальности и шаблоны, а ещё всегда делал то, что считал правильным, не равняясь на авторитеты. Возможно, и с законами он обходился столь же вольно.
— Итак, вы заявили, что можете внести ясность в дело Северуса Снейпа, обвиняемого в предумышленном убийстве.
— Именно так.
— При каких обстоятельствах состоялось ваше знакомство с обвиняемым?
— Милый мистер Крауч, — улыбку Дамблдора можно было назвать ослепительной, — я много лет работал в школе и в сложных случаях позволял ученикам высказаться самим. Именно в таком рассказе можно увидеть неточности и противоречия. Так сказать, разглядеть лес за деревьями.
— Что вы предлагаете?
— Позвольте мне рассказать то, что кажется мне чрезвычайно важным, в присутствии уважаемых свидетелей, — Дамблдор галантно поклонился в их сторону, — а потом я с огромным удовольствием отвечу на все ваши вопросы.
Крауч благосклонно кивнул, явно рассчитывая поймать Дамблдора на тех самых противоречиях и неточностях. Святая наивность!
— Итак, позавчера один из моих учеников, так и не ставший лётчиком, к слову, прислал мне свою третью статью о лохнесском чудовище. Надо сказать, что Хагрид не теряет надежды его поймать и приручить, но это, к сожалению, к делу не относится.
— Именно, — поморщился Крауч. — Ближе к делу.
— Так вот, именно в той же колонке происшествий «Инвернесс курьера» была и другая статья, которая меня сильно заинтересовала. Дело в том, что я лично знал участников описываемой здесь трагедии. И Северус Снейп, и Рейнард Мальсибер были моими учениками.
— Это имеет отношение к делу?
— Не сомневайтесь. Хотя, конечно, к старости я стал несколько многословен, но не судите строго...
Дамблдор, как помнил Северус, всегда отличался многословием и любовью к авантюрам. Вот и сейчас он явно не просто так появился. Северус даже подумал, что это какой-то хитрый план Люциуса, но не смог представить, как два столь разных человека смогли договориться — вряд ли Дамблдор действовал бы по чужому плану. Да и Люциус наверняка не стал бы обращаться к старому директору, которого не то чтобы недолюбливал, но никогда не упускал случая покритиковать. А Дамблдор тем временем протёр стёкла очков полой изумрудно-зелёного жилета и проникновенно продолжил:
— Я не буду говорить о том, что Северус просто не смог бы лишить жизни близкого человека — те, кто хоть сколько-нибудь его знали, не дадут мне соврать! — нет, речь сейчас не об этом. Дело в том, что по довольно любопытному стечению обстоятельств я точно знаю, кто дал то самое снотворное Рейнарду.
Северус похолодел. Он тоже знал, кто это сделал, и не для того сжёг оба письма Рея, чтобы это узнал ещё кто-то. Дамблдора нужно было срочно остановить. Или хотя бы сделать так, чтобы его слова вызвали сомнение.
— Вы не можете этого знать, Альбус, — попытался он его остановить. — Это никто...
— Вам никто не давал слова, Снейп, — оборвал его Крауч и елейно улыбнулся Дамблдору: — Продолжайте.
— Благодарю, — Дамблдор театрально поклонился и трагически понизил голос. — Мне непросто об этом говорить, ведь Гаррик был моим близким другом.
— Гаррик?
— Да. Гаррик Олливандер. Он был настоящим волшебником... простите... — Дамблдор достал из кармана платок, промокнул повлажневшие глаза и трубно высморкался.
Северус уже ничего не понимал. Крауч, казалось, тоже, потому что нетерпеливо попросил продолжить. Печаль во взгляде Дамблдора сменилась скорбным всепрощением, и он вздохнул:
— Это был человек самых выдающихся моральных качеств, но не без странностей, разумеется, свойственных всем великим...
— Ближе к делу, — не выдержал Крауч.
— Да-да, конечно. Как я уже говорил, у Гаррика были некоторые странности, одной из которых стало мистическое отношение к смерти. Видите ли, он был неизлечимо болен.
— И что? — у Крауча задёргался глаз.
— Он считал эвтаназию отличным выходом.
— Простите, — свидетельница, с огромным интересом слушавшая пламенную речь Дамблдора, решилась его перебить. — Вы не могли бы пояснить, что это такое?
— Охотно. Этим словом принято называть всего лишь облегчение предсмертных страданий неизлечимо больных людей, так сказать, безболезненное умерщвление.
— Но это же противоречит Писанию! — жалобно пискнула свидетельница.
— Гаррик был очень неординарным человеком, — согласился Дамблдор так легко, будто это всё объясняло. — Он ушёл из жизни месяц назад. Сам. Несломленным и непокорённым. И помог уйти безнадёжно больному Рейнарду Мальсиберу. Не каждый человек на это способен... далеко не каждый.
Теперь Северус вообще ничего не понимал. Показания Дамблдора выглядели очень солидно и убедительно, и в то же время совершенно точно были столь же далеки от правды, как сам Северус от дома. Возможно, этот самый Гаррик Олливандер и существовал — хотя Дамблдор вполне мог его придумать! — но вот всё остальное... Крауч, кстати, испытывал точно такие же затруднения.
— Мистер Дамблдор, вы чем-то можете подтвердить свои слова?
— Разумеется, — улыбка Дамблдора была в меру печальной и снисходительной. — Я привёз необходимые документы и свидетельства.
— Что?! — теперь у Крауча задёргалась щека.
— Я не мог отвлекать столь занятого человека, как вы, без должной подготовки. Поэтому вот смотрите, — из кармана жилета, оказавшегося практически бездонным, Дамблдор извлёк целую кипу бумаг и, подойдя к столу Крауча, принялся их раскладывать перед ним, словно сорвавший банк любитель преферанса. — Вот заключение о смерти мистера Олливандера. Прошу обратить внимание на препарат, обнаруженный в его крови, и сравнить с тем, применение которого оказалось фатальным для мистера Мальсибера. Вот его завещание, в котором он со свойственным ему пылом пропагандирует эвтаназию. Вот свидетельство бармена, с которым Олливандер беседовал перед смертью. А вот заверенное у барристера и нотариуса моё заявление о том, что незадолго до смерти мой большой друг Гаррик Олливандер рассказал мне, что помог избежать многих мучений ещё одной мятущейся душе, а именно Рейнарду Мальсиберу.
В наступившей тишине было отчётливо слышно, как в стекло кабинета бьётся муха, отчаянно пытаясь вырваться на свободу.
***
Только оказавшись снова в привычном уже мраке камеры, Северус сумел взять себя в руки настолько, чтобы осмыслить произошедшее. Нарисованная Дамблдором картина была столь же убедительной, сколь и невероятной. И дело было не в том, что никакого Гаррика Олливандера Рей не знал. Такое знакомство даже при желании трудно было оспорить, в отличие от последних слов Рея. Конечно, Северус сжёг оба письма — и то, что предназначалось лично ему, и то, что писалось как алиби для него, — но суть от этого не менялась.
Северус мог понять, зачем Беллатрикс это сделала — что, разумеется, ничуть её не оправдывало, но не ему было её судить. Если бы он любил Рея чуть больше, трагедии бы не произошло. Если бы только он мог любить больше! А ещё, если бы он был немного внимательнее и нашёл время поговорить. Северус зажмурился и несколько раз стукнулся затылком о холодную стену. От этих бесконечных «если», которые теперь уже невозможно изменить, болело сердце. Но эта боль давно стала привычной, и Северус не сомневался, что она останется с ним навсегда. И, наверное, это было справедливо.
«Я отпускаю тебя, Северус. Постарайся быть счастливым и за меня тоже». Будто такое возможно! «Не злись на Бель. Она всё сделала правильно и очень помогла мне, хотя я на такое не мог рассчитывать. И мне кажется, что ей будет проще пережить свой кризис, если Тому придётся её спасать». С этим Северус мог поспорить — ему удалось узнать Риддла, пусть и не так хорошо, как Люциусу, но он был с ним абсолютно согласен. Чтобы играть на чувствах этого человека, надо быть настоящим безумцем... ну, или Реем, который умел найти что-то хорошее в каждом.
Северус мог сколько угодно злиться на Бель, но точно не хотел, чтобы её судили за такое. Она не заслужила ничего подобного. Ни она, ни Лили, ни Нарцисса. Достаточно того, что уже произошло и чего не изменить, тем более что и без этого понятно, кто во всём виноват на самом деле. И это точно не Бель!
«Прости меня, Северус. Конечно, я должен был оказаться сильнее и поговорить с тобой. Но я не смог». Даже в этом Рей был гораздо честнее и благороднее и не стал говорить о том, чего не смог Северус. «Я тебя любил. Всегда».
Невесёлые размышления прервал отвратительный скрежет проворачивающегося в замке ключа. Северус молча протянул руки, чтобы охраннику было удобно застегнуть наручники. В конце концов, эту небольшую любезность он мог себе позволить, хотя бы за ровное и непредвзятое отношение.
— Вам не надо, — словно нехотя отозвался охранник и, поймав непонимающий взгляд Северуса, пояснил: — Распоряжение мистера Крауча.
— Чего это вдруг?
— Начальству виднее.
От Крауча не приходилось ждать ничего хорошего, поэтому Северус просто сцепил руки за спиной и вышел из камеры, старательно скрывая охватившую его тревогу. Путь до знакомого кабинета занял слишком много времени, за которое Северус уже мысленно отправился на каторгу в Австралию, где умер от очередного приступа жёлтой лихорадки. В страшных мучениях, искупающих всё.
— Садись, — Крауч кисло улыбнулся, указывая на стул перед собой. — Подожди.
Стул оказался ужасно неудобным, но жаловаться Северус не собирался. Он не Блэк с его «перед смертью не надышишься» и прочими сомнительными мудростями, и поэтому радовался любой передышке. Сейчас по законам жанра Крауч должен отложить бумаги в сторону и объявить, что обман Дамблдора раскрыт, и за попытку столь чудовищной лжи полагается наказание. В соответствии с законами, к которым сам Крауч апеллировал с иезуитской изворотливостью, и в которых Северус никогда не разбирался.
— Итак, Снейп, — Крауч принялся разглядывать свою ручку, будто в жизни не видел ничего интереснее. — Ты осознаёшь свою вину?
Началось... Северус кивнул, и Крауч продолжил, по-прежнему не глядя на него:
— Это ты ввёл всех в заблуждение, и если бы у меня было чуть больше времени, то даже не сомневайся, я бы вывел тебя на чистую воду и разоблачил твои замыслы. Не считаешь же ты себя умнее всех?
Ответа Крауч не ждал, но Северус всё равно отрицательно покачал головой. Умнее всех он себя точно не считал и мог только гадать, какое наказание придумал для него Крауч. Хотя... сначала ведь должен состояться суд? Или всё-таки решено отдать дело в военный трибунал, где разговор с предателями и убийцами своих был коротким? И что будет с Дамблдором за попытку лжесвидетельства?
— Хватит молчать, Снейп! Теперь-то ты можешь сказать всё, что хочешь.
— Последнее слово?
Северус постарался, чтобы вопрос прозвучал иронично, не выдав смятения, но Крауч шутки не оценил. Он смерил его злым взглядом и сломал ручку, стиснув её с чрезмерной силой.
— Нарываешься?
— И в мыслях не было.
— Всё же молчание тебя красит, — процедил Крауч.
Северус отвёл взгляд. Он не видел смысла продолжать бессмысленную перепалку, прекрасно оценивая меру своего неравенства с Краучем. По-хорошему сейчас лучше всего было заткнуться и выслушать всё, что тот придумал, но что-то мешало.
— Никогда не гонялся за красотой.
— Ещё бы, — презрительно оскалился Крауч, — с твоими-то предпочтениями. Надо было бы тебя в общей камере подержать. Там совсем мальчишки сидят за мелкие хулиганства. Изнывают от тоски, а так ты бы их хотя бы порадовал. Напоследок.
— У вас нет никаких доказательств.
— Доказательства будут. Достаточно только взглянуть на тебя, и можно уже выписывать направление на химическую кастрацию. Или предпочтёшь пару лет поработать на каторге? Ты только скажи.
Отвечать Северус не стал. Зачем плевать против ветра? Крауч хоть и позволял себе такие выпады, но никогда не заходил дальше слов. А слова... их вес в подобном деле был сильно преувеличен, а раз так, то и переживать не стоило. Куда важнее то, зачем Крауч вызвал Северуса и что решил на его счёт.
— Молчишь? Неужели одумался? — Крауч скривился, будто увидел под ногами дерьмо. — Ну, ничего, ты всегда можешь найти кого-то небрезгливого в своём Уике. Заодно и доказательную базу обеспечишь.
Северус не сильно прислушивался к фантазиям Крауча, поэтому очень удивился, когда тот швырнул ему какой-то листок со словами:
— Убирайся! Свободен.
Буквы прыгали перед глазами и сливались друг с другом, превращаясь в какие-то иероглифы, поэтому до Северуса не сразу дошёл их смысл.
— Свободен?
— Ты ещё и туповат? — поморщился Крауч. — Дело закрыто за отсутствием состава преступления.
— И я могу идти?
Крауч лишь закатил глаза с видом величайшего разочарования в человечестве и нажал кнопку звонка.
— Проводите Снейпа на выход.
Северус боялся поверить в происходящее — и когда шёл следом за охранником по узкому коридору, и когда получал свои вещи, и когда переодевался. Мыслей не было, только какая-то звенящая пустота, медленно вытеснившая недоумение. Ему казалось, что вот-вот появится другой охранник с диаметрально противоположным приказом. Северус даже не торопился, чтобы не так глупо выглядеть в этот момент.
В себя он пришёл уже на улице, ослеплённый по-летнему ярким солнцем и совершенно дезориентированный. Умом он понимал, что прямо сейчас можно пойти куда угодно, но почему-то не мог решиться спросить кого-нибудь из прохожих, где здесь вокзал.
— Рад тебя видеть в добром здравии, мой мальчик.
Дамблдор легко поднялся с ближайшей скамейки и шагнул навстречу Северусу, распахнув объятья.
— Альбус, но как?.. Откуда вы узнали, что меня... что я...
— Птичка напела. Знаешь, есть такая легенда о фениксе... — хитро улыбнулся Дамблдор.
— А если серьёзно?
— Меня предупредили, — но не успел Северус спросить, кто именно, как Дамблдор сменил тему: — А что ты собираешься делать?
— Найти вокзал, сесть на поезд и вернуться в Уик.
— Отличный план, — Дамблдор воодушевлённо потёр руки. — Я тебя провожу.
Он вопросительно взглянул на Северуса, будто ожидал возражений. Вот ещё глупости.
— Проводите, конечно, мне будет даже приятно.
— Отлично. Не возражаешь, если я на минутку зайду в гостиницу? Мне кажется, ветер какой-то не по-летнему холодный, и в этом случае меня может выручить лишь любимый лапсердак. Сам понимаешь, старческие кости любят тепло.
— Вам ещё далеко до старости.
— Это с какой стороны смотреть. Подождёшь меня здесь?
Северус кивнул и, достав из кармана мятую пачку, остался у невысокого каменного парапета, ограждающего гостиницу. Как же давно он не курил! И как же сильно хотелось... От удовольствия Северус прикрыл глаза и попытался составить план дальнейших действий. Но почему-то представить свою жизнь после возвращения в Уик не выходило. Ну и чёрт с ней! Что-нибудь да как-нибудь получится. А может, Гарри приедет.
Только теперь Северус начал осознавать, что он на свободе и в принципе может пойти прямо сейчас и куда угодно. Хоть на железнодорожную станцию, хоть к реке, хоть просто бродить по улицам... невероятное ощущение. От сигаретного дыма немного кружилась голова, а когда Северус несколько раз выдохнул, подставляя лицо солнцу, ему показалось, что за ним кто-то наблюдает. Он внимательно осмотрел окна гостиницы, но не заметил ничего подозрительного. Однако паранойя не унялась и тогда, когда появился Дамблдор в ярко-синем бархатном «лапсердаке» и увлёк его за собой в сторону набережной. Всё время, пока они не свернули на смежную улицу, Северусу мерещился чей-то пристальный взгляд. Прямо между лопаток.
На вокзале выяснилось, что поезд до Уика отправится только через четыре часа, поэтому, когда Дамблдор предложил пообедать, Северус сразу же согласился. После небольшой прогулки аппетит разыгрался просто отменный... или это было после тюрьмы? Дамблдор заказал медовый эль и, сдувая густую пену, великодушно разрешил:
— Спрашивай.
— И вы ответите на все вопросы?
— Возможно.
Северус не обольщался — о скрытности бывшего директора авиашколы ходили легенды, но попытаться стоило.
— Откуда вы узнали, что я в тюрьме?
— Из той газетёнки, о которой уже говорил. Кстати, вчера там вышло опровержение, и редакция «Инвернесс курьера» принесла свои извинения за гнусную клевету.
— Благодаря вам?
— Что ты, мой мальчик! Я так не умею. Полагаю, мы смогли увидеть торжество справедливости, в которое разучились верить.
Северус прикусил губу:
— Кстати, о торжестве справедливости. Вы знаете, что Рей получил снотворное вовсе не из рук Олливандера?
— Знаю, — Дамблдор улыбнулся и облизал палец, которым до этого трогал пену в своей кружке.
— И вас это не смущает?
— Нет.
— Но...
— Мой дорогой, и ты, и я знаем главное — это был не ты. И тебе незачем отвечать за выбор Мальсибера или ещё за чьё-то решение помочь.
— Но я виноват!
— Ох, Северус... не каждый виноватый заслуживает наказания, как и не каждый ушедший — покоя. Почему бы тебе не смириться с тем, что ты его потерял?
— Но я...
— Отпусти его. Он сам принял это решение, как это сделал и мой хороший друг Гаррик Олливандер. Я долго не мог принять этого, но потом просто поставил себя на его место...
— И?
— Это тоже выход, Северус. Мучительный, болезненный, но выход. Подумай сам, захотел бы ты оказаться на его месте? — Дамблдор вздохнул, и его улыбка получилась очень печальной. — Я помню вас совсем юными, но и тогда вы не умели принимать помощь, стараясь отплатить или отработать. Вы оба, прежде чем принять любую помощь, сначала думали об её оплате... Мне не кажется, что годы вас сильно изменили.
— Но я не требовал от Рея ничего!
— Ты меня не слышишь, мой мальчик. Я говорю лишь о том, что ты и сам бы не захотел оказаться в таком неоплатном долгу, ни перед кем, даже перед самым близким человеком.
— Это не так!
— Это так. И ты это знаешь.
Северус не мог согласиться с Дамблдором, но и возразить ему было нечем. Разумеется, Рей мог принять его помощь, не чувствуя себя настолько обязанным. Ведь так? А Дамблдор принялся пространно рассуждать о чести, долге и о чувстве вины. Говорить он умел, особенно когда запивал свои слова прохладным элем. И, наверное, именно этот эль был виноват в том, что Северус так и не задал вопрос, который его мучил больше всего: кто вытащил его из тюрьмы? Ведь Дамблдор точно не мог действовать в одиночку, а Люциус приходил на то дурацкое свидание, значит, был здесь, рядом. Значит, он тоже принимал участие. Или нет?
К сожалению, все эти мысли пришли к Северусу, когда поезд тронулся, и фигура Дамблдора растаяла вдали, становясь одной из множества точек, снующих на платформе. И, к сожалению, это были не все мысли, посетившие его. То, что Крауч выпустил Северуса, было настоящим чудом. Даже если принять во внимание развал дела по основному обвинению, оставалось ещё то самое пресловутое обвинение в непристойном поведении в соответствии с «поправкой Лабушера». Само определение «грубой непристойности» в законе не давалось. Однако на практике под ней понималась любая гомосексуальная активность.
Северус знал текст этой поправки наизусть: «Любая особа мужского пола, которая, на публике или приватно, совершает, или договорилась совершить, или обеспечивает, или пытается обеспечить совершение с какой-либо особой мужского пола любого акта грубой непристойности, будет виновна в преступлении, и, будучи осуждена за него, должна быть подвергнута по усмотрению суда тюремному заключению на срок, не превышающий два года, с назначением или без исправительных работ». Последним громким делом, основанным на этой самой поправке, было дело Алана Тьюринга, подвергнутого по приговору суда химической кастрации два года назад. Ему, как кавалеру ордена Британской империи, позволили самому выбрать наказание.
Под стук колёс мысли Северуса немного упорядочились, и тогда его охватил иррациональный ужас. А что если Крауч решит всё-таки довести это дело до конца и будет и дальше копать? За себя Северус больше не боялся, так как не собирался нарушать закон, но ведь рядом с ним был Гарри! А Гарри вполне мог привлечь внимание Крауча, и тогда... проклятье! Его надо было срочно предупредить, а ещё лучше — предостеречь. Хотя Северус и представить себе не мог, как можно было оградить его от любви. Не было никаких сомнений, что в конечном итоге выберет Гарри, да и заставлять его отказываться от Драко было слишком чудовищно.
— Уик, сэр. Поезд стоит три минуты.
***
По дороге к дому Северус никого не встретил, чему обрадовался гораздо больше, чем позволяли приличия. Не то чтобы он боялся каких-то скандалов с соседями, но даже поддержать разговор о погоде был не готов, поэтому и не стал заходить в магазин. Хоть Дамблдор и говорил, что в июле отменили карточки, Северус не спешил в этом убеждаться — запасы вяленой рыбы, помноженные на неприхотливость, способствовали сохранению гордости.
Северус ускорил шаг, издали заметив приоткрытую дверь сарая. Соседи бы к нему точно не полезли, а вот кто-то посторонний вполне мог облюбовать брошенный дом. Жестяная миска у дровяника напомнила Северусу о Бродяге, и сердце заныло от невозможности спасти хотя бы его. Где он сейчас? Старый Пинс вполне мог до него добраться и отомстить за воровство рыбы. И, забыв о здравом смысле, Северус загадал, что если пёс выжил, то всё будет хорошо. Как когда-то Рей...
— Сев! — наверное, Гарри увидел его в окно, потому что выбежал на улицу и бросился Северусу на шею. — Сев! Как же я тебя ждал!
Ещё несколько мгновений назад Северус был уверен, что не захочет никого видеть, но оказалось, что к Гарри это совершенно не относится. Сразу же исчезли все тоскливые мысли, и появился чудесный план на вечер.
— Ты надолго?
— На неделю... пойдём в дом. Только мы ещё не успели приготовить ужин.
— Мы?
— Ага, — Гарри беспечно улыбнулся. — Я и Драко. Ему отец сказал, что тебя выпускают. Только почему-то завтра — наверное, мы напутали с датами. Вот мы сразу сюда и рванули. Хотели на море, но тут ведь тоже море есть... и ты. Нас сначала Бродяга к дому не подпускал, а потом Драко с ним договорился. Мы его накормили, и он перестал рычать, хотя близко всё равно не подходит. А ещё мы купили целую курицу, представляешь? Карточки же отменили.
Гарри говорил сразу обо всём, торопливо глотая слова, словно боялся, что Северус сейчас исчезнет. Он даже для надёжности с такой силой вцепился в его руку, что наверняка останутся синяки. Но кто бы возражал? Точно не Северус — он так обрадовался появлению Гарри, что даже решил немного отложить неприятный разговор о «поправке Лабушера». Тянуть с этим разговором точно не стоило, особенно учитывая настрой Крауча и присутствие Драко. Но ведь до вечера не произойдёт ничего непоправимого? Тем более что Бродяга живёт и здравствует.
В доме царил беспорядок, которому Северус не придал бы большого значения — чего ещё ждать от двух влюблённых, оставшихся наедине? — если бы не смущение Драко:
— Привет, Северус, мы тут это... сначала еду приготовить решили. Куринный бульон. Отец сказал, что тебе нужна диета...
Сердце снова сжалось, на этот раз от какого-то странного чувства, похожего на счастье. Всё-таки Люциус никуда не делся и до последнего был рядом... Последние сомнения в его роли при освобождении Северуса развеялись — кто бы ещё мог такое провернуть? — и от этого на душе стало теплее.
— Да я бы обошёлся и без диеты.
— Ага, скажешь тоже, — перебил его Гарри. — Мы тут старались, готовили...
Хорошо, что Северус решил сразу же взглянуть на плоды их совместных усилий, потому что бульон почти весь выкипел, и спина несчастной курицы уже начала пригорать к дну кастрюли.
— Упс... — Гарри смутился. — Мы просто немного отвлеклись... на уборку.
— Главное, что вы успели закончить... уборку.
— Ага. Ты только в спальню пока не заходи — там ещё не всё... закончено.
Как дети, честное слово.
— Да куда я денусь от диетического бульона? Курицу только отделю от кастрюли, и можно будет наслаждаться. А ещё я поставлю чай...
Последние слова Северус прокричал вслед убежавшим мальчишкам, которые явно спешили убрать улики. О том, что может твориться в спальне, Северус предпочёл не думать. В конце концов, не видел — значит не было.
— Сев, ты это... — разомлевший после ужина Гарри жмурился на огонь и явно старался подбирать слова. — Ты же всё понял, да?
Всё-таки решительностью Гарри пошёл в своих настоящих родителей — те тоже ни черта не боялись и особенно вот таких разговоров. Северус вздохнул:
— Понял. И хотел вам немного рассказать о риске. Чтобы вы хорошо представляли себе, чем может грозить... неосторожность.
Северус сильно удивился, услышав в ответ:
— Спасибо, Сев, я знал, что ты нас поддержишь... мы знали... — Гарри стиснул ладонь Драко, с которым делил диван, и улыбнулся: — Спасибо.
Северус ни слова не сказал в их поддержку и вообще собирался отговорить от поспешных решений, но после такого понял, что не сможет выговорить продуманную ещё в поезде фразу: «Ребята, всё это хорошо, но вам лучше расстаться». Просто не сможет! Хотя должен — чтобы уберечь.
— Вы знакомы с законотворческой деятельностью Генри Лабушера?
— Ярого противника англо-бурской войны?
Всё-таки образованность Драко была по-настоящему академической, как, впрочем, и у Люциуса.
— Его, — подтвердил Северус. — Но он знаменит не этим. Что вам известно о судьбе Алана Тьюринга?
— Он покончил с собой, — быстро отозвался Драко.
— Когда? — опешил Северус.
— Седьмого июня.
Конечно же, Драко это знал, а значит, знал и Гарри. И вот как их предостерегать? После такого-то...
— Вы ведь всё понимаете, — тихо начал Северус.
— Да, — теперь уже Драко с силой сжал ладонь Гарри. — Мы понимаем. И мы готовы рискнуть.
Кто бы сомневался!
— Драко, а ты говорил с отцом?
— Да.
— И?
— В принципе, он желает мне счастья.
— В принципе?
— Я не вдавался в детали.
— Не вдавался, — подтвердил Гарри. — В общем-то, мы об этом и хотели тебя попросить.
— Рассказать обо всём Люциусу?
К такому Северуса жизнь точно не готовила. Мало того, что их отношения с Люциусом были запутаны и непонятны, так ещё и надо было ему сообщить такое... это же... это же... Северус не находил слов.
— Нет, Сев, ему мы сами расскажем, — успокоил Гарри.
— Тогда в чём моя роль?
— Ты мог бы подготовить Люциуса, — Гарри смущённо пожал плечами.
— В последнее время отец жаловался на сердце, — уточнил Драко. — Не хотелось бы довести его до инфаркта. Я, конечно, и сам его немного готовил, но мне кажется, этого недостаточно.
— У Люциуса больное сердце? — Северус вспомнил злополучное «свидание», и ему стало нехорошо. — Он обращался к доктору?
— Нет, — Драко покачал головой. — Не обращался. Поэтому, Северус, понимаешь, как непросто ему обо всём рассказать...
— А почему бы тебе не поговорить с Нарциссой? Она, как никто другой, сумеет его подготовить. Ко всему.
Драко с укором взглянул на Северуса:
— Как ты себе такое представляешь? Она — леди.
Северусу стало неловко за свою бестактность.
— Может, тогда Бель? Она сумеет...
— Подготовить? — Драко иронично поднял бровь, становясь похожим на Люциуса. — Она сумеет. Ты ещё предложи её супруга как эталон деликатности. Нет, Северус, кроме тебя некому.
***
Северусу не спалось. Он решил немного проветриться, но пока одевался, передумал и, вместо того, чтобы пойти к морю, обошёл дом и присел покурить на ступенях дровяника. Он был сам себе противен — прекрасно осознавая важность полученной информации для Люциуса, он не мог себя заставить встретиться с ним, потому что боялся этой встречи. Потому что не мог избавиться от непристойных желаний, а это было бы не только предательством памяти Рея и оскорблением Нарциссы. Нет! Если вспомнить угрозы Крауча, которые не стоило недооценивать, то эта постыдная слабость ставила под удар Люциуса, и допустить подобного Северус уже не мог. Тем более что у него оказалось слабое сердце — не иначе наследие войны.
Когда кто-то дотронулся до его плеча, Северуса едва не хватил удар. Сердце заколотилось так, что, казалось, должно выскочить между рёбер: ночь, тишина, вокруг ни души, а тут такое...
— Бродяга! Какого чёрта?!
Пёс довольно оскалился и вновь деликатно ткнулся мордой в плечо Северуса, явно приветствуя. Кажется, он соскучился, потому что позволил не только себя погладить, но и ласково потрепать за уши.
— Бродяга, где ты научился так подкрадываться?
Хотя, если подумать, чтобы воровать рыбу, нужны особые навыки, и бесшумность, очевидно, была из них самым важным. Бродяга замер, когда Северус принялся чесать его уши, и даже довольно прикрыл глаза, млея от нехитрой ласки.
— Не бойся, дурашка, я тебя больше не брошу, — Северус и сам уже нуждался в какой-то стабильности, а потому был готов хвататься за что угодно, даже за собачьи уши. — Клянусь!
Бродяга, наверное, что-то понял, потому что сначала заглянул в глаза, а потом лизнул щёку, закрепляя клятву. Северус затушил сигарету, но, немного помедлив, закурил ещё одну — ему надо было подумать о том, как жить дальше. Работы у него не было, с деньгами тоже как-то не сложилось. Хорошо, что Гарри была положена стипендия, позволяющая держаться на плаву. А ведь во время войны с этим было гораздо проще...
Мальчишки уехали неделю назад, а Северус всё ещё продолжал искать оправдания своему отказу помочь в их деликатном деле. Правда, теперь мысленно. И пусть Гарри и говорил, что он ни на что не рассчитывал, легче от этого не становилось. Ведь Северус прекрасно знал истинную причину своего решения и не мог счесть её хоть сколько-нибудь убедительной. Он должен был вмешаться и попробовать подготовить Люциуса... хоть к чему-то.
Бродяга уселся рядом и, отворачиваясь от табачного дыма, зевнул. Наверное, для него все проблемы Северуса были смешными — а может, именно такими они и были, если рассматривать их под другим углом. Только вот во всякой этой философии Северус разбирался плохо, особенно по ночам. Северус зевнул и, потрепав Бродягу за ухо, затушил сигарету. Пора спать. А утром, наконец, взять себя в руки и пойти на авиастанцию просить любую работу.
Однако уснул Северус лишь под утро и проснулся от тяжёлых ударов в дверь. Сначала ему даже показалось, что начался обстрел, потом некстати вспомнились методы работы полиции. Стук не прекращался, и пока Северус дошёл до двери, он уже был готов к новому аресту.
— Привет! — Бель явно стучала ногой и так энергично, что раскраснелась. — Хорошая погода сегодня.
— Отличная, — согласился Северус и отступил в сторону, пропуская нежданную гостью.
Бель прошла в комнату и несколько раз обошла её, прежде чем усесться в любимое кресло Северуса.
— Присаживайся, — царственно разрешила она.
Северус вдруг понял, что она сильно взволнована, и это так напугало, что он перестал сдерживаться:
— Что случилось?
— Всё хорошо. Почти.
Ну, конечно! Мальчишки всё сказали Люциусу, его сердце не выдержало, но он жив. Пока. Северус решил облегчить задачу Бель:
— И в какой он больнице?
— В смысле?
— Бель, я тебя много лет знаю, — поморщился Северус. — У меня здоровое сердце и меня не надо готовить. В какой госпиталь положили Люциуса?
— Не знаю, — её глаза в ужасе округлились. — Он болен?! У него рак? Он тебе говорил?
Северус растёр лицо ладонями, пытаясь овладеть эмоциями, и начал медленно и тихо:
— Бель, ты пришла сказать мне новость про Люциуса?
— Нет, — она помотала головой. — Я просто хотела с тобой поговорить.
Северус прикусил язык, чтобы сдержать ругательства. Несмотря на свой характер и прочее, всё-таки Бель была леди.
— Не бери в голову, — сумел выдавить он и попытался оправдаться: — Просто Драко собирался сообщить ему одно известие и опасался, что оно послужит причиной сердечного приступа.
— А-а... — понимающе закивала Бель. — У тебя есть, что выпить?
— Только бренди.
Она вздохнула:
— Неси. И захвати бокал. Чистый.
Могла бы не уточнять! Северус принёс почти полную бутылку и единственный уцелевший бокал, оставшийся в наследство от Люциуса. Себе он захватил чашку. Сыра и каких-то других кулинарных изысков в доме не было, но чтобы не показаться плохим хозяином, Северус живописно разложил на тарелке вяленую рыбу в качестве угощения.
— Извини, лимона нет.
— Сойдёт!
Наплевав на манеры, Бель принялась грызть хвост хорошо просушенной рыбы, избавляя Северуса от необходимости придерживаться этикета. В этом Бель была очень похожа на Лили, в присутствии которой можно было расслабиться. Как с лучшим другом. И разговаривать с ней тоже было легко и просто.
— Так что за известие собирался сообщить Люциусу Драко? — деловито поинтересовалась она.
— Это личное, — Северус постарался сменить тему: — А ты о чём хотела поговорить?
Бель отложила в сторону злосчастную рыбу, медленно вытерла пальцы изящным платком и закурила.
— Я задолжала тебе одно признание, — она выпустила тонкую струйку дыма и, не дожидаясь ответа, прошептала: — Это я помогла Рею уйти.
— Я знаю, — Северус никогда не курил в доме, но сейчас наплевал на принципы. — Рей мне написал.
— Тогда почему у следствия не было ко мне никаких вопросов?
— Письмо было слишком личным, чтобы я им с кем-то делился.
— Он не мог оставить тебя без алиби, — уверенно заявила Бель.
Ну, не рассказывать же ей, что он и не оставил?
— Так получилось.
Бель подняла бокал и, глядя Северусу в глаза, выпила.
— За Рея.
Северус её поддержал. Дешёвый бренди был отвратительным пойлом. Он обжигал горло и заставлял ловить ртом воздух после большого глотка. Но при этом очень облегчал общение, слегка развязывая язык и придавая мыслям необъяснимую лёгкость.
— Когда-то я его ненавидела, — голос Бель был таким тихим, что слова удавалось разбирать с трудом. — Мне казалось, что от него все беды, но потом... когда вас готовились расстрелять... я молилась за вас... Ты знаешь, я во всё это не верю, но тут я не знала, чем ещё помочь Тому. И я радовалась вместе с Томом, когда вы выжили. Тогда я отдала Тома ему, не рассчитывая больше ни на что. Единственное, чего я хотела, чтобы он был счастлив, понимаешь?
Северус кивнул. Он впервые видел слёзы в глазах Бель. Это казалось невероятным, как и её следующие слова:
— А Том отдал его тебе...
***
Разговор с Бель получился очень откровенным и принёс Северусу огромное облегчение. Он и не предполагал, что ему так важно сказать о своей боли и своей потере, и просто вспомнить Рея, называя его по имени, с тем человеком, который его тоже знал. И то, как легко Бель брала на себя часть вины, не опуская взгляд и не пытаясь что-то приукрасить или приуменьшить, давало надежду, что и Северус научится с этим жить. Может быть, не сейчас, но когда-нибудь точно. А ещё Бель, кажется, догадалась про отношения Драко и Гарри, если, конечно, Северус понял правильно её полунамёки. Ну, или бренди сыграл с ним злую шутку, как и в том случае, когда Северус спросил Бель о Люциусе. Потом, разумеется, он прикусил язык, сообразив, что выдал себя, но, к счастью, она ничего не заметила, просто ответив, что у Люциуса всё хорошо. Вот и славно!
А ещё Бель привезла Северусу то, что осталось от страховки Рея после оплаты всех счетов за лечение, и это пришлось очень кстати, потому что работы не было. Вообще никакой. Единственным сколько-нибудь полезным навыком Северуса оказалось пилотирование небольших самолётов, а кроме этого он ничего не умел. Даже рыбачить, чтобы прокормить себя и Бродягу. После ареста соседи относились к нему настороженно, и он даже боялся представить, что говорят за его спиной. Особенно если учесть, что в Уике не происходило ничего интересного и достойного обсуждения. Хорошо ещё, что сюда не долетели грязные слушки об их «особенных» отношениях с Реем. Тогда бы не помогло никакое «алиби» от соседки Лили, с которой Северусу когда-то приписали «бурный роман».
Лето кончилось незаметно, а Северус всё ещё не мог понять, что ему делать дальше. Как сказал бы покойный отец, он сейчас болтался, как «дерьмо на стремнине», и мечтал уже прибиться к какому-нибудь берегу, чтобы ощутить почву под ногами. Северус даже набрался наглости и сходил в госпиталь, предложив себя в качестве санитара. Безуспешно.
— Вот ты где! — Блэк, по своему обыкновению, появился внезапно, как осенний снег. — Что ты там делаешь?
— Удочки сматываю, — Северус вдруг понял, что совсем здесь одичал, раз столь откровенно обрадовался Блэку. — Какими судьбами?
— Что, так рад меня видеть? — расхохотался Блэк и вдруг замолчал, заметив оскалившегося Бродягу. — Твоя зверюга?
— Моя. Бродяга, это свой.
— Я свой, ага, — обрадовался Блэк, принимаясь выворачивать карманы. — Да где же она... где? Ага... держи, псина!
Однако Бродяга обнюхал упавшую к его лапам конфету и презрительно наморщил нос. Северус удивился такой разборчивости — сладкое пёс уже успел оценить и даже полюбить! — но вида не подал.
— Ух ты, какой гордый! — восхитился Блэк. — Это ты его так выдрессировал?
— Он сам. Я его не дрессирую.
— Ну да. Суровая дружба двух мужиков. Разве я не понимаю?
— Шут! — Северус не выдержал и рассмеялся. — Так чего ты приехал?
— Поговорить, конечно! — усмехнулся Блэк. — Я же так люблю поговорить, что меня никакое расстояние не остановит. Вот сегодня утром проснулся и решил, что я давно с тобой не разговаривал. А мне это — как росой умыться, вот я и взял у сестрёнки «Сессну» и прилетел.
— Так просто?
— Ну да. Усложнять у нас только ты любишь. Давай веди меня в дом. Тебе надо сесть.
— Зачем?
— Чтобы не упасть, конечно! — Блэк откровенно наслаждался происходящим. — Да не ссы, тебе понравится.
— Что мне должно понравиться? — насторожился Северус.
— Всё! Тебе понравится всё, я гарантирую.
Заинтригованный Северус сложил бесполезные удочки на полку в дровянике и поспешил в дом за Блэком. Тот, чувствуя себя хозяином, как, впрочем, всегда и везде, сразу же отправился на кухню. Там Блэк зажёг огонь под чайником и деловито принялся копаться на полках, радостно комментируя находки:
— Так... сахар нам нужен, печенье... сколько ему лет, Снейп? А это что за сухостой? И какого чёрта у тебя вместо чая какие-то ягоды?
— Ягоды у меня не вместо чая, а к чаю. Улавливаешь разницу, Блэк?
— Всё равно у тебя жуткий бардак!
— Устроенный тобой.
— Ты ко мне придираешься. Завидуешь, наверное.
— Было бы чему!
— Ну, не скажи. Мне всегда есть за что позавидовать, такой вот я человек!
Блэк не угомонился, пока не разбил банку со спичками, даже тогда продолжив ворчать про беспорядок на кухне Северуса. Его надо было отвлечь.
— И за что тебе завидовать сейчас? — Северус собрал стёкла в совок и высыпал их в ведро.
— Не могу сказать, пока ты стоишь, — оживился Блэк.
— Даже так. Ну-ну.
— Завари чай и садись, только тогда ты услышишь потрясающий рассказ.
— О чём?
— Кое о чём.
— Блэк, загадочность тебе не к лицу.
— Много ты понимаешь! — Блэк притворился обиженным, но то и дело забывал об этом, нетерпеливо ёрзая на стуле. — Скоро ты этот чай-то заваришь?!
— Ты выглядишь так, будто лопнешь, если немедленно всё мне не расскажешь.
— Допустим, — неожиданно легко согласился Блэк. — Поэтому поторопись
Когда Северус наконец разлил по чашкам ароматный травяной чай и уселся напротив Блэка, готовый слушать, тот достал из внутреннего кармана жилета плоскую фляжку и щедро разбавил напиток.
— Что это?
— Коньяк, — Блэк подмигнул ему с видом заговорщика, — Бель сказала, что у тебя в доме принято пить всякую гадость. Конечно, я хотел взять бутылку побольше, но оставил её нам на вечер.
— Нам? — удивился Северус.
— Ага. Ты ведь полетишь со мной.
— С чего ты так решил?
— Чёрт! — Блэк хлопнул себя по лбу. — Я это сказал? Весь сюрприз испортил.
— Шут!
— Пс-с! Это было ругательство?
— Блэк! — Северус начал закипать. — Что происходит?!
— Всего лишь предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
— Да неужели? — фыркнул Северус. — Легко!
— Это потому что ты ничего не знаешь, Снейп.
— Так говори!
— В общем так, — Блэк встал и, тщательно поправив тонкий свитер под жилетом, объявил: — Я женюсь.
И правда, хорошо, что Северус сидел. Новость и впрямь была потрясающая.
— На ком?
— Это другой вопрос, — Блэк уселся на стул, немного покачался на нём и, понизив голос до таинственного шёпота, признался: — На моей невесте.
И вот что делать с таким идиотом?
— Это как раз и понятно. Но кто она?
Блэк задумчиво поскрёб щетину под челюстью и довольно улыбнулся:
— Я не буду говорить, что она самая милая, самая кроткая и самая невинная...
Он явно напрашивался на наводящие вопросы:
— Почему?
— Потому что врать нехорошо! — Блэк заржал. — Долли — та ещё стерва, но зато нам с ней не будет скучно.
— Долли?
— Ну, ты же её видел. Она так забавно злилась, когда я выл под её окнами.
— А потом вылила на тебя прокисшую похлёбку?
— Было дело! — согласился Сириус. — И поэтому я решил на ней жениться. У неё та-а-акой темперамент... если ты понимаешь, о чём я.
— Блэк!
— Понимаю, ты уже обзавидовался, но я сейчас не об этом. Дело в том, что после венчания мы с Долли уезжаем в Австралию.
— А чего не в Антарктиду?
— У неё там скончался дядюшка... в общем, долгая история, а я же не могу бросить своё место, не обеспечив его надёжным приемником? В общем, с завтрашнего дня ты работаешь вместо меня. Оплата неплохая, жильё при авиашколе тоже сносное, а ещё там кормят! Да что я тебе рассказываю — ты сам всё знаешь. Давай быстро собирайся. Заодно и на «Сессне» полетаешь. Я тебе дам попробовать. Ну?!
Предложение было слишком внезапным, чтобы соглашаться, не обдумав, но с другой стороны, терять Северусу было совершенно нечего, да и бесшабашность Блэка оказалась заразной.
— Блэк, но у меня же Бродяга.
— Тем и хорош свой самолёт! Довезём.
Кажется, жизнь в очередной раз сделала «мертвую петлю», и Северуса уже захватил азарт полёта.
— Буду готов через десять минут.
— Люблю деловых людей! — расхохотался Блэк. — Я знал, что ты согласишься.
@темы: Севолюц, Фики мои, Фандомное, Снежная история, Снейсибер, Когда растает снег, Гарридрака
-
-
22.11.2018 в 07:06-
-
22.11.2018 в 07:08-
-
22.11.2018 в 08:53— Свидетель, назовите ваше имя, — торжественно начал Крауч. Начинается цирк с конями?
-
-
22.11.2018 в 08:54-
-
22.11.2018 в 08:59-
-
22.11.2018 в 09:22-
-
22.11.2018 в 10:01-
-
22.11.2018 в 10:05из широких штанин-
-
22.11.2018 в 14:32Спасибо!
-
-
23.11.2018 в 06:35-
-
23.11.2018 в 06:44А Снейп, значит, покрывал Бель? А чего тогда так активно угрызался?
-
-
23.11.2018 в 06:50Спасибо!!!
-
-
23.11.2018 в 07:53Вот же, блин, рыцарь печального образа!!!
— Очень своевременная просьба, — отозвался Дамблдор. — Сделаю всё, что в моих силах. БРАВО!!!
-
-
23.11.2018 в 07:59ха! и это он еще "принял" Дамблдора в малых дозах)))
-
-
23.11.2018 в 08:35мухомурчонок, он решил, что этого достаточно)))) Уж очень Дамблдор талантлив)))) во всём))) Спасибо)))
-
-
23.11.2018 в 10:23-
-
24.11.2018 в 07:56-
-
24.11.2018 в 08:17-
-
24.11.2018 в 08:22-
-
24.11.2018 в 12:50-
-
26.11.2018 в 06:12-
-
26.11.2018 в 06:19-
-
26.11.2018 в 06:22-
-
26.11.2018 в 12:15-
-
27.11.2018 в 07:01-
-
27.11.2018 в 07:32— Главное, что вы успели закончить... уборку.
— Ага. Ты только в спальню пока не заходи — там ещё не всё... закончено.
Как дети, честное слово. Какие они милые.
А Сев да, мастер деликатности и подготовки)))
-
-
27.11.2018 в 07:37-
-
27.11.2018 в 14:50Спасибо!
-
-
27.11.2018 в 15:01-
-
28.11.2018 в 09:05— Бель, ты пришла сказать мне новость про Люциуса?
— Нет, — она помотала головой. — Я просто хотела с тобой поговорить.
разговор слепого с глухим)) и ведь со Снейпом такое постоянно - упрется в оду мысль и думает ее))